Тренк работал деятельно, а тем временем запасался через Гефгардта всем необходимым для бегства; у него появился даже небольшой пистолет, порох, пули, ножи, ружейный штык. Все это он мог прятать теперь под полом. Стены его темницы были углублены в грунт на четыре фута; он скоро подрылся под стену и вел свою траншею вперед, в сторону крепостного вала.
Так работал он восемь месяцев и был все еще далеко до конца своего лаза. Но в это время все дело едва опять не погибло. Тренк написал кому-то письмо и передал его Гефгардту, а тот своей жене, чтобы она отправила его. Неумелая баба обращалась с этим письмом с избытком предосторожности, который кинулся в глаза. Письмо перехватили и из него хотя, к счастью, и не многое узнали, но все-таки догадались, что Тренк что-то такое творит в своей тюрьме. Нагрянули немедленно с обыском. Плотники осмотрели пол, кузнецы — оковы Тренка, и, удивительное дело, ничего особенного не заметили. Все внимание начальства, к великому благополучию Тренка, обратилось почему-то на окно его камеры. Это окно осмотрели во всех мельчайших подробностях и, по-видимому, были твердо убеждены, что Тренк замышляет бежать именно через него. Ради предосторожности это окно было заделано добавочною кирпичною кладкою, так что от него остался только узкий канал, уже почти вовсе не дававший свету. Вместе с тем обрушились и на самого узника; ему учинили строжайший допрос с самыми лютыми угрозами, понуждая его выдать своих сообщников. Допрос велся в присутствии всего гарнизона крепости. Но Тренка было мудрено уже чем-нибудь испугать; он видел лицом к лицу всякие страхи, какие только возможно себе вообразить. Конечно, от него не добились ни малейшего намека, ни единого неосмотрительного слова. Солдаты и офицеры поняли, что этот человек не выдаст, и это послужило нашему узнику к пользе. Скоро у него явились деятельные друзья среди офицеров гарнизона.
Тотчас после этого осмотра и допроса строгости усилились. У Тренка отняли кровать, а цепей прибавили, так что теперь он не мог уже даже прилечь на пол, а мог только сидеть, прислонившись к стене. Он, конечно, легко сладил бы с новыми цепями, но, к сожалению, занемог и тяжко прохворал два месяца, покинутый на все это время без всякой помощи. Ему возвратили только его постель.
Встать на ноги он было уже потерял всякую надежду. Но он ошибся, смерть ждала его гораздо позже. На этот же раз он поправился и скоро вошел в дружбу с тремя офицерами гарнизона, он, впрочем, просто-напросто подкупил их. Ему доставили свечи, газеты, книги. Ему скоро вновь удалось одолеть свои цепи. Его лаз давно уже ждал его; теперь можно было вновь продолжать работу. Один из офицеров-благоприятелей сумел так ловко распорядиться, что под предлогом пущей безопасности узнику надели якобы гораздо более прочные поручни, на самом же деле эти поручни были просторнее прежних, так что Тренк без особого труда выпрастывал из них свои руки, когда было надо.
Он получил все нужные сведения о расположении местности. Он решил вырыть новый ход до подземной галереи, окружавшей ров крепости. Надо было, по расчету, рыть этот ход на 37 футов в длину. Старый ход надо было бросить, потому что он шел как раз под ногами часовых и те могли слышать работу узника под землей. Теперь он мог несколько ускорить работу, т. е. вести ее непрерывно, не дожидаясь дежурства Гефгардта, потому что песок, выбранный из нового лаза, он забивал в старый, брошенный лаз. Таким образом он, как настоящий крот, целые ночи проводил под землею, а утром ему надо было вновь заделать пол, убрать все малейшие следы ночной работы, вновь надеть цепи и кандалы и ждать, как ни в чем не бывало, посещения стражи. Для сокращения работы он до такой степени сократил размеры, т. е. поперечник лаза, что мог лишь с трудом протискиваться в нем ползком, вытянувшись, как змея. Работа была до такой степени трудная, изнурительная, копотная, что Тренк иной раз усаживался на свою кучу песку и предавался самым мрачным мыслям; ему казалось, что сил его не хватит на то, чтобы довести это дело до конца. Но, отдохнув, он встряхивался и вновь принимался за свой муравьиный труд.
Между тем случилось то, чего и надо было ожидать. Часовые на крепостном валу постоянно слышали среди ночной тишины какое-то явственное шуршанье, какую-то возню под землею, у себя под ногами. Они, конечно, донесли о своих наблюдениях по начальству. Опять сделали осмотр в камере. Но у Тренка теперь были друзья среди офицеров. Осмотр произвели днем, в обычное время, и, следовательно, все оказалось благополучно. Часовым сделали даже выговор: они-де слышали крота под землей и попусту обеспокоили начальство. Но через несколько времени часовой опять среди ночи услыхал явственный шум под ногами; на этот раз он немедленно дал знать плац-майору. К довершению отчаяния Тренка, это случилось как раз в тот день, когда он уже совсем заканчивал свой лаз. Едва он прокопал отверстие в подземную галерею, как увидал свет и тотчас сообразил, что его тут уже ждут. Он немедленно протискался назад, в свою камеру, и имел достаточно силы и присутствия духа, чтобы запрятать под пол все свои вещи — пистолет, свечки и пр. Едва он кончил это, как двери отворились и к нему вошли. На этот раз он был накрыт. В камере лежали кучи песка.
Тренка подвергли новому допросу в присутствии всего гарнизона. Надо было во что бы то ни стало разузнать, кто его сообщники.
— Очень просто, — отвечал наш узник на грозные окрики начальства, — мне помогает сам сатана; он мне и доставил все, что было нужно. По ночам мы с ним играем в трынку; он и свечку с собой приносит! Вы так и знайте, что бы вы ни делали, он сумеет выручить меня из вашей темницы!
Его всего обыскали, но на нем, конечно, ничего не нашли, а под полом посмотреть не догадались. Тренком овладело сумасшедшее желание позабавиться над своими истязателями. Когда они уже вышли из его камеры, он вновь их окликнул: «Вы, дескать, забыли самое главное!». Те вернулись, а он подал им подпилок со словами: «Вот видите, вы только что вышли, а дьявол, мой приятель, уж успел подсунуть мне новый подпилок». И опять, только что они вышли, он вновь их окликнул и показал им нож и деньги. Должно быть, на этот раз они порешили, что и в самом деле тут дело нечисто, без дьявола не обошлось, и все убежали, а Тренк расхохотался им вслед.
Долгое время наш герой оставался в бездействии. За ним очень уж пристально следили. Он решил склонить на свою сторону, главным образом путем подкупа, офицеров гарнизона, и это ему удалось постепенно устроить. Он получил от них важные сведения. Оказалось, что в Магдебурге содержалось в казематах несколько тысяч пленных хорватов, забранных во время войны с Австрией. Узнав об этом, Тренк задумал чрезвычайно смелое предприятие: взбунтовать этих хорватов, ворваться с ними в арсенал, захватить там оружие, затем напасть на крепость, овладеть ею и преподнести ее в подарок Австрии! Замечательно, что среди гарнизона он нашел себе деятельных пособников. Должно быть, солоно было тогда в прусской военной службе! Все шло хорошо, все было уже условлено и подготовлено, недоставало только денег. Тренк написал своим друзьям в Вену. Но там взглянули на эту затею недоверчиво. Посланного с письмом подвергли заключению и о заговоре сообщили магдебургскому коменданту. Начальство крепости ужаснулось, когда узнало об этом деле, и решило не доводить о нем до сведения Фридриха. Он, конечно, не пощадил бы Тренка, но и самому начальству тоже несдобровать бы. Дело постарались замять.
