Удивительно, что все официальные лица в Индонезии свободно говорили по-английски и еще более удивительно, что я — понимал их, хотя иногда и переспрашивал по несколько раз. На квартире меня приветливо встретил мистер Райчоа, немного полноватый, спокойный и уравновешенный офицер полиции, и его жена, учительница, приятная интеллигентная женщина. Тут же были четверо их детей. Новый год они не встречали и после первого знакомства мы все разошлись по своим спальням.
На следующее утро я проснулся оттого, что вдруг почувствовал себя в джунглях. Я открыл глаза и вместо джунглей увидел свою комнату с телевизором на столе, а откуда-то из-за двери доносился сильнейший птичий хор. Я оделся и вышел. Весь внутренний двор оказался заставленным клетками с птицами, которые пели на разные голоса. Мистер Райчоа вместе с младшей дочкой Ритой, 11-тилетней серьезной девочкой, по очереди чистили все клетки. Я поздоровался и подошел ближе.
— Разведение и продажа птиц — это мой приработок, — объяснил мне мистер Райчоа. — У нас никто не живет без приработков и это не порицается.
— Дочка, не ставь рядом клетки с этими птицами! — обратился он к Рите, — ибо они — враги. Смотри: одна из них уже успела выщипать перья из хвоста другой!
По мере того, как клетки вычищались, их подвешивали, а птицам давали еду и питье. Попугаев Рита кормила из рук. У нее была маленькая ложечка, в которую она наливала молоко, после чего осторожно протягивала ложечку в клетку. Попугай открывал широкий клюв и Рита выливала молоко в него, ни капли не пролив. Наевшись и напившись, птицы начинали прыгать с жердочки на жердочку и петь на разные голоса. Если какая-нибудь птица не пела, мистер Райчоа подходил к ней и подсвистывал. Если птица была здорова, то в ответ она непременно запевала. Для больных птиц у него имелись лекарства, которые он им давал с маленькой ложечки.
Во дворе была одна очень большая стационарная клетка с голубями, в которой птицы постоянно ели, пили, занимались любовью и разводились. Вечером к хозяевам пришли гости и в том числе веселый и жизнерадостный капитан Декок, который, глядя на голубей в клетке, сказал мне:
— Мы, индонезийцы, никогда не пьем ВОДКА, как это делаете вы, русские. Но мы очень любим женщин и подобно вот этим голубям эвери дэй; кво!..кво!..кво!.. — и он помахал руками, как крыльями- эвери дей!
Капитан оглянулся на свою жену за подтверждением. Она кивнула и рассмеялась.
Потом мне принесли издающуюся на английском языке индонезийскую газету. Одна из тем, которую я прочитал там, поразила меня необыкновенно. Президент Сухарто объявил амнистию всем участникам коммунистического путча 1966 года. Освобожденным из тюрем коммунистам предоставлялось право вернуться к прежней специальности, включая право быть журналистом, как особенно подчеркивалось. Для тех, кто не имел твердой специальности, были организованы специальные курсы и государство им выделяло землю. Воспитанный в стране Ненависти, я не верил своим глазам, что возможно такое великодушие.
С властями я встретился сразу после выходного дня. Меня привезли в красивый дом старой голландской постройки, на что тотчас же и обратили мое внимание. Дом находился в самом центре Джакарты, и из его окон были видны современные здания, окружающие его.
После непременного угощения прохладительными напитками меня пригласили в круглую комнату, всю в окнах. Напротив входа и слева стояли письменные столы и за ними сидели какие-то люди в штатском, а справа находился чайный интерьер, обычный для всех индонезийских присутственных мест: низкий лакированный столик и удобные кресла вокруг него.
Там уже сидели женщина и двое мужчин. Они поочереди встали, представились и пожали мне руку. Я запомнил только имя женщины — миссис Рамадан.
Она заговорила со мной на совершенно правильном русском языке:
— Мы все трое говорим по-русски. Мы — сотрудники МИД Индонезии, но в то же время — ваши друзья. Мы знаем о вашем желании поехать в США, и всеми силами будем способствовать этому. Сегодня мы хотели бы задать вам несколько вопросов и если вы не возражаете, запишем их на магнитофон, потому что мы не очень хорошо понимаем по-русски и возможно придется прокрутить ленту не один раз, пока мы уловим смысл.
— Пожалуйста, я не возражаю.
Женщина мило улыбнулась и включила маленький-магнитофон. Я увидел, что она очень хороша. Это был тот не очень частый случай, когда на лице женщины кроме природной красоты светился ум. Хотя она была не первой молодости, но все еще имела стройную и изящную фигуру. Простое скромное платье, со вкусом сшитое, очень ей шло. У нее было только одно украшение: что-то вроде медальона, который на длинной золотой цепочке спускался с ее шеи. При дальнейшем рассмотрении медальон оказался увеличительным стеклом. «Как это пикантно, — невольно подумал я: красавица и детектив — в одном лице!»
— Как вы встретили Новый Год? — поинтересовалась миссис Рамадан.
— Я не встречал его. Я лег рано спать.
— Как жаль! Если бы я узнала вовремя о том, что вы прилетели 31-го декабря, я бы непременно пригласила вас встречать Новый Год в нашей компании!
Покончив с первым знакомством, миссис Рамадан стала задавать мне вопросы из биографии, а также — подробно расспрашивать о том, как я бежал с теплохода. Когда она попросила меня показать по географической карте маршрут моего заплыва, я предусмотрительно отказался это сделать и объяснил, что для этой цели нужна морская карта.
Беседы-допросы продолжались несколько дней. Ко мне относились доброжелательно и я чувствовал себя свободно и не утомлялся. Поездки на автомобиле проходили в целях моей безопасности каждый раз по новому маршруту и я увидел из окна почти все главные улицы столицы, а также — посольство США, которое уже считал своим, и огромное здание Советского посольства.
Однажды миссис Рамадан, мило улыбнувшись, спросила меня:
— Юрий Александрович, может быть, вы приплыли к нам на подводной лодке?
В ответ я только развел руками.
— Это я пошутила, — сказала милая женщина. — Но вот что серьезно: некоторые жители острова Бацан утверждали, что они слышали шум винтов подводной лодки. Вот вы были морским офицером — вы должны знать, может ли человек, находящийся на берегу, слышать шум винтов подводной лодки?
— Нет, конечно, не может, — ответил я и тоже улыбнулся.
После ее вопроса о «подводной лодке» я решил не рассказывать о моем путешествии на экватор в 1966 году. Представляю, как бы разыгралось ее воображение после моего рассказа!
В одной из комнат, где я иногда отдыхал, висела большая карта Индонезии. Я нашел на ней остров Бацан и был удивлен тем, что в том месте, где я спрыгнул с теплохода, имелись еще и другие острова, причем некоторые из них находились ближе к месту моего старта, чем остров Бацан. Тогда я подумал, что та карта была нарисована неверно и я правильно сделал, что отказался показывать по ней свой маршрут. Позднее то же самое заметили и миссис Рамадан и ее сотрудники, среди которых постоянно находился и мистер Абас. Они спрашивали меня, почему я поплыл к острову Бацан, а не к другим, более близким островам? Я отвечал им, что смогу дать объяснение только после того, как посмотрю морскую карту.
