В одной из комнат, где я иногда отдыхал, висела большая карта Индонезии. Я нашел на ней остров Бацан и был удивлен тем, что в том месте, где я спрыгнул с теплохода, имелись еще и другие острова, причем некоторые из них находились ближе к месту моего старта, чем остров Бацан. Тогда я подумал, что та карта была нарисована неверно и я правильно сделал, что отказался показывать по ней свой маршрут. Позднее то же самое заметили и миссис Рамадан и ее сотрудники, среди которых постоянно находился и мистер Абас. Они спрашивали меня, почему я поплыл к острову Бацан, а не к другим, более близким островам? Я отвечал им, что смогу дать объяснение только после того, как посмотрю морскую карту.
Через несколько дней в офис доставили морскую карту. С первого взгляда на нее я понял, в чем было дело.
— Я поплыл к острову Бацан потому, что других островов я не видел, — разъяснил я обступившим карту сотрудникам МИД и департамента полиции. — Остров Ба-цан-гористый, как вы видите на карте, а остальные — низменные. Земля ведь — круглая! Поэтому низменные острова оказались за горизонтом и были мне не видны.
Это было так убедительно, что никто не задал мне больше ни одного вопроса, а официальный фотограф сделал несколько снимков этого эпизода и потом преподнес мне фотокарточки.
Однако, вполне убедить миссис Рамадан, что я именно тот, за кого я себя выдавал, было не так-то легко. Во время следующей встречи она спросила меня, какие у меня причины ненавидеть коммунистов. Я ответил ей довольно подробно и дополнительно к этому предложил прочитать главы из моей книги.
— А о чем ваша книга? — спросила она меня.
— О ГУЛАГ-е и о побеге.
— Но о ГУЛАГ-е уже написано так много! Вы думаете, что сможете сказать на эту тему что-нибудь новое?
— В отличие от других книг о ГУЛАГ-е в моей книге будет отдельная глава под названием «Рассуждения советского политзаключенного».
— Очевидно, эта глава будет главной в вашей книге, — заметила она.
Миссис Рамадан попросила разрешения почитать написанные уже главы, а прочитав, перевела их на индонезийский язык. Фотограф запечатлел и этот эпизод и тоже подарил фотографию мне.
Перед тем, как свести меня с представителем Американского посольства у нас состоялся еще один примечательный разговор:
— Юрий Александрович, вот вы стремитесь попасть в Соединенные Штаты, — начала миссис Рамадан, — а подумали вы, на что вы будете жить там? Английский язык вы знаете еще слабо и пройдет порядочно времени, пока вы выучите его и сможете там работать. Есть у вас в США какие-нибудь родственники или знакомые, которые будут помогать вам хотя бы первое время?
— Я надеюсь, мне поможет Солженицын.
— Вы знакомы с Солженицыным?
— Нет, мы не знакомы, однако, мы оба — русские и оба бывшие политзаключенные, антикоммунисты. Не может быть, чтобы он не помог бывшему ЗЭК-у, тем более, что он и фонд специальный создал для этой цели.
— Ну, это другое дело. Мы здесь читали в газетах, что Солженицын купил себе большой участок земли. Он, конечно, сможет помочь вам.
— Юрий Александрович, а что вы будете делать, если американцы не примут вас? — вдруг спросила миссис Рамадан.
— Этого не может быть! — ответил я. — Я — бывший политзаключенный.
— А если Америке будет выгодно и она выдаст вас коммунистам?
— Я об этом даже думать не хочу! Разве можно подозревать в такой низости страну, у которой собираешься просить политическое убежище?
— А все-таки? — настаивала миссис Рамадан, и мне показалось, что она очень прозрачно намекала на ту «выгоду», согласно которой американцы вместе с англичанами выдали Сталину на расправу два миллиона русских антикоммунистов после окончания 2-й мировой войны.
«Что вы наделали, мистер Рузвельт и мистер Черчиль? — подумал я. — Теперь даже в далекой Индонезии узнали о вашем тайном сговоре со Сталиным и больше не доверяют вашим странам!»
Но вслух мне хотелось возразить ей, и я сказал:
— Америка борется за права человека во всем мире. Одно из этих прав — свободно выбирать страну проживания.
Наконец, состоялась моя встреча с американским консулом мистером Дэвидом Ворфом и его помощником. Консул, к которому индонезийцы проявили большое уважение, приветствуя его вставанием, оказался худощавым сдержанным человеком, радушно приветствовавшим меня. Его помощник сначала заговорил по-английски, а потом вдруг предложил мне:
— Давайте лучше говорить по-русски!
Дальше беседа пошла в самом непринужденном виде. Я заполнил необходимые иммиграционные документы, а консул пообещал мне, что о дальнейших событиях мне сообщат индонезийцы. Поскольку из разговора выяснилось, что помощник американского консула хорошо осведомлен о внутреннем положении в СССР и знаком с именами некоторых диссидентов, сидевших вместе со мной, то я и рассказал ему то, что не говорил индонезийцам, — о моем заключении в психтюрьме.
На следующий же день индонезийцы устроили мне психиатрическую экспертизу. Молодая врач-психиатр проверила меня по тестам. Тесты оказались настолько тяжелые, что я разгадывал их больше часа, но на вопросы ответил правильно, и все остались довольны.
Следующее испытание, которому меня подвергли индонезийцы, был детектор лжи. Впервые в жизни я увидел этот прибор, о котором много слышал всерьез, а еще больше — в разных комедиях и фельетонах. Объявив мне, что и с детектором тоже все ол райт, миссис Рамадан от имени правительства Индонезии попросила меня в заключение согласиться на встречу с представителем Советского посольства. Эта встреча произошла в здании Департамента Полиции.
* * *
…В двенадцатом часу дня 21-го января 1980 года, в приемный зал Департамента Полиции республики Индонезии вошел 3-ий секретарь Советского посольства Виктор А. Ткаченко. Никто из присутствующих не встал при его появлении. Мгновение он задержался в дверях, а затем сел в предложенное кресло, как раз против меня. Секондмен, как его называли индонезийцы, оказался моложавым стройным человеком с черными усиками и такими же черными, колючими глазками. Несколько минут длилось общее молчание. Он не смотрел на меня прямо, а временами «стрелял» искоса и тотчас опять отводил глаза в сторону. Наконец, Ткаченко тихо заговорил, тщательно выбирая слова. Магнитофоны, поставленные на всех столах, стали записывать.
— Здравствуйте!
— Здравствуйте, — ответил я.
— Вы ведь Ветохин Юрий Александрович?
— Совершенно верно.
— Нам стало известно, что на советском теплоходе «Ильич» пропал человек. Индонезийское правительство любезно сообщило нам о вас… о том… что… (он замялся) вы около двух недель назад как-то очутились на индонезийской территории. Может быть, это — случайность? Может быть, вы упали с корабля и каким-то образом оказались в Индонезии?
