Этот разговор затронул самую живую струну моей души, затронул ту мечту, ту надежду, которыми я живу изо дня в день. Уже полтора года прошло с тех пор, как я говорил об этом с Папа́ в Петергофе, а с тех пор ничего не изменилось ни в дурном, ни в хорошем смысле! Моя мечта — когда-нибудь жениться на Аликс Г. Я давно ее люблю, но еще глубже и сильнее с 1889 г., когда она зимой провела 6 недель в Петербурге. Я долго противился моему чувству, стараясь обмануть себя невозможностью осуществления моей заветной мечты!.. Единственное препятствие или пропасть между ею и мною это вопрос религии!.. Я почти убежден, что наши чувства взаимны!»
В ноябре 1893 г. все, казалось было, решено, и не самым благоприятным для Николая образом. 18 ноября он пишет в дневнике: «Утром вскрыл пакет, лежавший со вчерашней ночи на столе, и из письма Аликс из Дармштадта узнал, что между нами все кончено, — перемена религии для нее невозможна, и перед этим неумолимым препятствием рушится вся моя надежда, лучшие мечты и самые заветные желания на будущее. Еще недавно оно казалось мне светлым и заманчивым и даже вскоре достижимым, а теперь оно представляется безразличным!!! Ужасно трудно казаться спокойным и веселым, когда таким образом сразу разрешен вопрос относительно всей будущей жизни!»
На самом деле причины отказа проще и одновременно сложнее, чем вопрос религии. Этого брака не хотела королева Виктория, считавшая Россию «коррумпированной страной, где никому нельзя доверять». «Нельзя допускать, чтобы ваша младшая сестра вышла замуж за сына императора — это неудачный выбор, который не приведет к счастью, — писала она старшей сестре Алисы, названной в честь бабушки Викторией. — Состояние государства Российского настолько ужасно, настолько отвратительно, что в любой момент может произойти нечто непоправимое». Александр и Мария Федоровна тоже не в восторге от перспективы породниться с Викторией. Великая княжна Ольга Александровна вспоминает: «Папа́ просто терпеть ее не мог. Он назвал королеву Викторию избалованной, сентиментальной, эгоистичной старухой». На стороне влюбленных была только Элла.
Весной 1894 г. Николай едет в качестве представителя российской императорской фамилии на очередную «королевскую» свадьбу в Германию. На этот раз наследник Гессенского престола Эрнст женится на Виктории Мелите — своей кузине и внучке Александра II. Николая же ждет новая встреча с Алисой: «5 апреля. Кобург. Боже, что сегодня за день! После кофе около 10 час. пришли к тете Элле в комнаты Ерни (брат Алисы герцог Эрнст-Людвиг Гессенский. — Е. П.) и Аликс. Она замечательно похорошела, но выглядела чрезвычайно грустно. Нас оставили вдвоем, и тогда начался между нами тот разговор, которого я давно сильно желал и вместе с тем очень боялся. Говорили до 12 час., но безуспешно. Она все противится перемене религии. Она, бедная, много плакала… Я душой устал сегодня».
В то же время Алиса признается королеве Виктории, что боится перемен, которые неминуемо последуют за женитьбой брата: «Жизнь действительно будет для меня совсем другой, я буду чувствовать себя лишней». И любимая сестра Элла перешла в православие и счастлива. Для великой княгини это не обязательно, но Елизавета сама захотела сменить веру. К уговорам Эллы присоединилась и дочь Александра II, великая княгиня Мария Александровна. Алиса знала, что может передать своим детям болезнь, от которой погиб ее брат, но она, по ее собственным словам, «запретила себе об этом думать». Она начинает брать уроки русского языка и ведет беседы с епископом-лютеранином о различиях протестантизма и православия, этот поступок в ее характере и она пишет о себе: «Конечно, иногда я весела, иногда бываю, пожалуй, приятной, однако, скорее всего, я — вдумчивый, серьезный человек, который внимательно всматривается вглубь любого источника — неважно, прозрачны или темны его воды».
И когда из России приходит известие о том, что император Александр тяжело болен и хочет скорее обвенчать своего сына, Алиса больше не колеблется — она спешно отправляется в Россию.
После крушения царского поезда в Борках, в 1888 г., при Дворе стали замечать, что здоровье императора ухудшается. Цвет лица его стал землистым, пропал аппетит. Александра отправили на лечение в Крым, в Ливадию. Императрица и наследник были с ним.
Три года назад именно здесь, в Ливадийском дворце, император и императрица праздновали 25-летний юбилей совместной жизни. В Ливадию тогда приехали представители многих королевских семей из Дании, Англии, других стран Европы. Со всех сторон шли поздравительные письма и телеграммы.
Теперь же у собравшихся во дворце нет надежды на то, что Александр поправится. Николай пишет в своем дневнике 4 октября: «Невеселый день! Дорогой Папа́ почувствовал себя настолько слабым, что сам захотел лечь в постель. Это случилось после грустного томительного завтрака! Погода стояла как нарочно чудная — совершенно летняя. Уехал, скрепя сердце, верхом по дороге к Учансу и затем через Аутку и Ялту домой. Папа́ поспал часок и благодаря этому выглядел бодрее! Обедали без него — он был в постели! Второй день, что не имею писем от моей Аликс!»
Через три дня Александру становится лучше. Николай пишет: «Сегодня было как будто маленькое улучшение: хотя Папа́ спал мало, но у него аппетит, в особенности к вечеру увеличился и самочувствие поправилось! Телеграммы продолжали сыпаться. Читал бумаги, привезенные фельдъегерем, кот. Папа́ передал мне. Погода стояла хорошая. После завтрака пошли осматривать комнаты, очищенные дамами в свитском доме для Аликс, Эллы и пр. Жду ее приезда с страшным нетерпением! Получил два милых письма. Завтра она должна встретиться с Эллой в Александрове! В первый раз в России после того, что она стала моей невестой! Обедали в 8 ч., все мы чувствовали себя бодрее, т. к. Папа́ хорошо кушал и был веселее!»
И вот долгожданная принцесса приехала.
«Проснулся с чудным жарким днем! — пишет Николай. — Дядя Владимир и т. Михень прибыли рано утром на “Саратове” из Одессы. В 9 1/2 отправился с д. Сергеем в Алушту, куда приехали в час дня. Десять минут спустя из Симферополя подъехала моя ненаглядная Аликс с Эллой.
Сели завтракать в доме отставного генерала Голубова. После завтрака сел с Аликс в коляску и вдвоем поехали в Ливадию. Боже мой! Какая радость встретиться с ней на родине и иметь близко от себя — половина забот и скорби как будто спала с плеч. На каждой станции татары встречали с хлебом-солью; на границе Массандры ждали: Лазарев, Олив и Вяземский. Вся коляска была запружена цветами и виноградом. Мною овладело страшное волнение, когда мы вошли к дорогим Родителям. Папа́ был слабее сегодня и приезд Аликс, кроме свидания
