атмосфере Давоса, подстегиваемый социалистическими лидерами Китая и Вьетнама. Они полностью изменили мои взгляды... Я вернулся домой и сказал: "Либо мы сохраняем национализацию и не получаем инвестиций, либо мы меняем свое отношение и получаем инвестиции"".²⁰ В течение двух предыдущих лет Манделу потчевали и угощали, по сути, лелеяли ведущие банкиры и промышленники мира, ни один из которых не был против национализации. Тем не менее, именно сочувствующие делегаты от левых обратили на него внимание в Давосе. Первые предзнаменования были неоднозначными. В ноябре 1989 года Манделу в тюрьме посетил Ричард Мапонья. После их встречи Мапонья сообщил журналистам, что Мандела был обеспокоен низкими темпами роста экономики Южной Африки. Икона борьбы, добавил Мапонья, "не верил в национализацию".²¹ Этот комментарий взволновал некоторых соратников Манделы: они увидели, что Хартия свободы была предана.²² Однако два месяца спустя Мандела подтвердил приверженность АНК национализации шахт, банков и монопольных отраслей.
11 февраля 1990 года, в день, когда он вышел из ворот тюрьмы Виктор Верстер, Мандела произнес деревянную речь на Большом параде в Кейптауне. Она была полна банальностей, и он призвал к активизации борьбы и "фундаментальной перестройке наших политических и экономических систем".²³ Оппенгеймер расценил ее как "отвратительную", "абсолютно лишенную видения речь".Однако на следующий день, на своей первой пресс-конференции, которая проходила в саду официальной резиденции архиепископа Туту в Бишопскорте, Мандела показал менее догматичный, более примирительный и харизматичный аспект своей личности. Именно эта сторона Манделы пришлась по душе HFO: между этими двумя серьезными людьми возникло взаимное уважение и восхищение, переросшее в близкие дружеские чувства, даже в искреннюю теплоту. Они встретились на обеде, устроенном Хелен Сузман, где присутствовало еще несколько магнатов; она навещала Манделу на острове Роббен, за многие годы наладила отношения с ним и Винни и выступала за его освобождение. Мандела "очаровал их всех", - вспоминала позже Сюзман.²⁶ Это впечатление подтвердил Оппенгеймер: "У него очаровательные манеры и приятное присутствие... вы просто чувствовали, что встречаетесь с очень приятным, разумным человеком"²⁷ Вскоре после вручения Манделе почетной степени доктора права в UCT Оппенгеймер пригласил его обедать в Брентхерст, и вскоре президент АНК (Мандела был избран на этот пост в 1991 году) стал постоянным гостем обеда.
Эти отношения, как правило, носили интимный характер. После расставания Манделы с Винни в 1992 году Бриджет стала регулярно приглашать Мадибу на ужин. Он выглядел одиноким и нуждался в утешении, и Бриджет заботилась о его благополучии. По легенде, только в больших, более официальных случаях ее приглашения сопровождались оговоркой: "О, и Нельсон, надень, пожалуйста, галстук, а не одну из твоих дурацких рубашек". Клиффорд Элфик присутствовал почти на всех этих мероприятиях. Спортивный, общительный и энергичный человек, начинавший стажером по менеджменту в финансовом подразделении Anglo, в 1988 году он был откомандирован в качестве личного помощника HFO. Элфик быстро стал голубоглазым мальчиком магната: в 1990-х годах он дублировал обязанности управляющего директора компании E Oppenheimer and Son, научившись этому у Грея Флетчера. Он помогал развивать интересы фирмы в сфере прямых инвестиций за пределами Южной Африки. По воспоминаниям Элфика, Мандела "считал Южную Африку богатой страной", однако "довольно быстро перед ним открылась реальность обанкротившейся страны... Он понял, что без капиталовложений ничего не получится"²⁸ Когда Мандела и Оппенгеймер встретились, вопрос о национализации не стоял на повестке дня.
Нельсон Мандела в окружении д-ра Стюарта Сондерса и компании HFO с лучами после получения почетной степени доктора юридических наук в Кейптаунском университете, 1990 г. (Anglo American)
Поначалу экономические заявления Манделы могли показаться двусмысленными и даже бессодержательными. "Когда вы говорили о будущем страны, особенно в экономической сфере, - вспоминал Оппенгеймер, - он говорил много вещей, которые казались мне очень глупыми..."²⁹ HFO предлагал свои взгляды, подталкивал и подзуживал, но никогда не донимал, и тонко подчеркивал, что на посту президента политическая философия АНК будет ограничена, как и натовцы до них, экономическими соображениями. Партия может вести кампанию в поэзии борьбы, но управлять ей придется в прозе реальной политики. Еще до того, как Мандела зажег лампочку в Давосе, целый ряд структурированных контактов между АНК и частным сектором привел к сдвигу в экономическом мышлении организации, от модели роста за счет перераспределения к реформам, основанным на привлечении инвестиций в основной капитал. Презентация и распространение сценариев "Монт Флер" - продукта работы аналитического центра, созданного в винодельческих землях Западной Капской провинции, а также книги "Южная Африка" компании Nedcor-Old Mutual: Prospects for a Successful Transition ("Перспективы успешного переходного периода"), которые черпали вдохновение из предыдущей работы Клема Сантера по сценарному планированию "высокая дорога - низкая дорога", способствовали этому процессу.³⁰
Джонатан Оппенгеймер и Клиффорд Элфик на юбилейном ужине Бриджет и HFO, март 1993 года. (Библиотека Брентхерста)
К тому времени, когда Мандела занял пост президента страны, HFO пришел к мысли, что между ними нет "принципиальных различий" по широким экономическим вопросам: "Я верю в частное предпринимательство, но я никогда не был тем человеком, который считает, что любое регулирование... исходит от дьявола".³¹ Оппенгеймер начал хорошо понимать Манделу. За несколько месяцев до принятия Временной конституции в ноябре 1993 года, вскоре после того, как была назначена дата первых демократических выборов в Южной Африке, Оппенгеймер уверенно заявил интервьюеру Financial Times: "Я не думаю, что существует риск того, что правительство, в котором доминирует АНК, национализирует шахты или Anglo American"³². Конечно, Anglo "не стоит ждать благодарности" от АНК за ее роль в критике старого режима, признал Оппенгеймер, но он сомневался, что "белый" бизнес будет подвергнут наказанию. Я думаю, что это будет правительство, с которым деловые люди смогут комфортно работать. Знаете, у нас был большой опыт работы с очень, очень трудными правительствами в Африке - гораздо более трудными, чем то, которое, скорее всего, будет в этой стране". Его не пугали даже разговоры об антимонопольной политике, разрушении монополий и разделении конгломератов. Конкурирующая с Anglo компания Gencor недавно объявила об оптовой реструктуризации, которую многие рассматривали как первый шаг в преобразовании корпоративной Южной Африки. Но ХФО отмахнулся от этой идеи. Я считаю абсурдным утверждать, что холдинговая компания в принципе должна инвестировать только в одну отрасль... Лично я и не мечтал бы принять политику разукрупнения". После введения АНК в 1998 году жесткого антимонопольного законодательства эти вопросы оказались сложными, и Джулиан Огилви Томпсон справился с ними. Отбив вызов Гордона Уодделла, который в 1987 году уехал из ЮАР в Англию якобы по политическим причинам - "он
