и признавался, что "безмерно рад тому, что произошло".⁵ Действительно, настоящее гниение начало проявляться только на рубеже веков, и Оппенгеймеру не пришлось переживать крушение мифа о Радужной нации.
Дамасский момент де Клерка и конец правления белого меньшинства
Оппенгеймер сказал Патти Вальдмейр, корреспонденту Financial Times, которая вела хронику демократических преобразований в Южной Африке и позже проанализировала их в своей книге "Анатомия чуда", что он был "поражен" и "взволнован" эпохальным обращением де Клерка.⁶ У него были "звездные глаза", - восторженно прокомментировал HFO, - что де Клерк должен был пройти через дамасское обращение, прежде чем произнести это обращение. Как еще можно объяснить этот волюнтаризм "истинного консерватора"? По мнению Оппенгеймера, де Клерк мог бы задраить люки, подавить движения сопротивления и организовать военную оборону апартеида на долгие годы вперед; вместо этого он совершил "эффектный поступок" и отказался от того, что для него было молоком матери. Де Клерк изменил свое мнение, полагает ХФО, из-за того, что президент осознал, что апартеид стал явно нерабочим. Его несправедливость была неоспорима. Будучи приверженцем теологической традиции Gereformeerde Kerk (Реформатской церкви), или "допперов", которая разработала моральное оправдание апартеида, де Клерк увязал мораль отдельного развития с его жизнеспособностью. Конечно, если такая вещь не работает, она становится безнравственной", - размышлял Оппенгеймер, особенно для своих поборников этики.
В некотором смысле это было рационализацией задним числом собственного стиля оппозиционной политики Оппенгеймера - его подхода "переводить моральные аргументы в экономические термины", как он описал его Уолдмейру, - хотя с равным успехом можно сказать, что так называемый тезис Оппенгеймера был подтвержден ходом истории. Еще будучи членом парламента, Оппенгеймер утверждал, что апартеид окажется экономически неустойчивым и что капиталистическое развитие разрушит феодальный расовый порядок. Он был прав. Возможно, в 1950-1960-е годы апартеид сочетался с экономическим ростом и процветанием белых, но с середины 1970-х годов его неэффективность и противоречия - то, что он сдерживал квалифицированный труд чернокожих и душил производительность - уже не поддавались ни управлению, ни сдерживанию. Экономическая революция", которую Оппенгеймер предвидел в 1974 году, разрушила расовую иерархию и расчистила путь для политических перемен.
Чтобы развиваться, индустриальная экономика Южной Африки зависела от технического прогресса, совершенствования человеческого капитала и повышения производительности труда, а не от эксплуатации дешевого неквалифицированного черного труда. Х.Ф.О. знал это и пытался направить Anglo American в нужное русло, несмотря на предписания политического правящего класса. К 1986 году многие из основных экономических институтов и политик, лежащих в основе апартеида, были ликвидированы, что открыло путь к переходу к правлению чернокожих. По словам крупнейшего историка экономики Южной Африки Чарльза Файнштейна, к тому времени отход от "экономических догм предыдущих десятилетий" был "в значительной степени завершен"⁷ Произошло также значительное ослабление социального апартеида. П. У. Бота может поставить себе в заслугу многое из этого. Он делал вещи величайшей важности", - признал ХФО в беседе с Вальдмейром; однако "непривлекательная" личность Боты, как правило, препятствовала такой похвале. В конечном итоге, как и предсказывал Оппенгеймер, капитализм превратил апартеид в посмешище. Однако социально-экономические реформы Боты не смогли предотвратить ни стагнацию, ни проблемы с платежным балансом, ни дезинвестиции. Эти конкретные кризисы требовали политических решений. В 1989 году внешнее давление усиливалось, экономический кризис становился все острее, и Южная Африка, как сказал де Клерк своему брату Вимпи, "стояла на краю пропасти".⁸ Именно это побудило преемника Боты к действию, когда открылось окно возможностей благодаря краху коммунизма. На региональном уровне вывод кубинских войск из Анголы и успешное завершение переговоров о независимости Намибии помогли склонить чашу весов. Маргарет Тэтчер через Робина Ренвика, своего тонкого и умелого посла в ЮАР, заверила де Клерка, что если он даст Манделе свободу, то Великобритания снимет санкции и запрет на новые инвестиции, которые она неохотно ввела. Это обещание послужило толчком для последнего президента Южной Африки, находившегося в состоянии апартеида.
В последние дни своего премьерства Тэтчер продолжала обращаться к Оппенгеймеру за советом по вопросам Южной Африки. Однако во время одного из визитов в страну ей пришлось довольствоваться обедом в частной столовой HFO на Мэйн-стрит, 44, а не ужином в Брентхерсте. HFO позвонила Бриджет из офиса, чтобы синхронизировать их дневники. Бриджит, миссис Тэтчер приезжает в Южную Африку через две недели, и Робин Ренвик попросил нас пригласить ее на ужин. Мы можем сделать это в среду вечером?" - спросил он почти извиняющимся тоном. "Нет, мы заняты", - последовал отрывистый ответ, а затем щелчок телефонной трубки. Он попробовал еще раз. Бвиджи, почему мы не можем принять миссис Тэтчер в среду вечером? Ответ заключался в том, что Бриджет организовала прощальный ужин для одного из уходящих на пенсию садовников, работавших в поместье Брентхерст; приглашения были разосланы, и даже приезд "железной леди" не мог заставить Бриджет покориться ее железной воле. Тем не менее Гарри и Бриджет расстелили красную дорожку для Тэтчер, когда она отправилась в Южную Африку, чтобы получить от де Клерка национальную награду - Орден Доброй Надежды - в 1991 году, через несколько месяцев после ее вынужденного ухода с Даунинг-стрит, 10. В тот раз приглашенные на ужин отражали пестрый калейдоскоп зарождающейся Радужной страны: наряду со знакомыми именами в списке гостей Бриджет - Хелен Сюзман, Гэвин и Джейн Релли, Джулиан и Тесса Огилви-Томпсон, Альберт и Мадлен Робинсон, Фредерик и Джейн ван Зил Слабберт - появились представители черной элиты. Одним из них был Аггри Клаасте, редактор газеты Sowetan. Другой - Ричард Мапонья с женой Мариной, двоюродной сестрой Манделы. Мультимиллионер, построивший империю розничной торговли вопреки запретам апартеида, Мапонья стал первым чернокожим владельцем скаковых лошадей, получившим цвета. Оппенгеймер предложил его нерешительному Жокей-клубу в начале 1980-х годов, и в итоге скакуны Мапоньи вышли на дорожку в характерных черных, зеленых и золотых шелках - кивок в сторону эмблемы АНК. В меню Тэтчер были свежие раки. "Очень вкусный ужин и очень понравился", - записала Бриджет впоследствии.¹⁰
Через десять месяцев после визита Тэтчер (и через три месяца после первого пленарного заседания Кодеша) де Клерк искал подтверждения у белого электората, чтобы продолжить процесс переговоров. Референдум, состоявшийся 17 марта 1992 года, был призван сдержать натиск Консервативной партии (КП) Андриса Тюрнихта, который был подогрет победами этой партии на последних дополнительных выборах. Anglo American и другие крупные корпорации вели активную кампанию в пользу голосования "за". Под эгидой Фонда референдума частного сектора они спонсировали серию полностраничных рекламных объявлений, предупреждающих о тяжелых международных последствиях голосования "нет". В то же время Оппенгеймер и Релли выступили с резкими
