нет священника. Но он будет у них свой, когда у них выстроится церковь. Церковь эта деревянная, теперь строится. Начальство и строители гордятся ею. Архитектура действительно недурна, в несколько, впрочем, казенном, усиленно русском стиле, очень приевшемся. Кстати, замечу: без сомнения, преподавание закона божия в школах — преступников или в других наших первоначальных школах — не может быть поручено никому другому, кроме священника.
Но почему бы не могли даже школьные учителя рассказывать простые рассказы из священной истории? Бесспорно, из великого множества народных учителей могут встретиться действительно дурные люди; но ведь
если он захочет учить мальчика атеизму, то может сделать это и не уча священной истории, а просто рассказывая лишь об утке и «чем она покрыта» [21]
. С другой стороны, что слышно о духовенстве нашем? О! я вовсе не хочу никого обижать и уверен, что в школе преступников будет превосходнейший из «батюшек», но, однако же, что сообщали в последнее время, с особенною ревностью, почти все наши газеты? Публиковались пренеприятные факты» (XXII, 22–23).
Н. Ф. Бунаков
Л. Н. ТОЛСТОЙ
Фрагмент из статьи
«О народном образовании» (1874)
«Само собой разумеется, что детям учитель не всегда ставит прямо эти вопросы, составляющие задуманную им программу урока; чаще к решению вопроса программы приходится подвести маленьких и малоразвитых учеников рядом наводящих вопросов, обращая их внимание на ту сторону предмета, которая виднее в данную минуту, или побуждая их припомнить что-либо из прежних наблюдений. Так учитель может не прямо предложить вопрос: где можно видеть осу? а, обращаясь к тому или другому ученику, спрашивать: видал ли он осу? где ее видал? и потом уже, сводя показания нескольких, составит ответ на первый вопрос своей программы. Отвечая на вопросы учителя, дети нередко будут присоединять разные замечания, не идущие прямо к делу. Речь идет, например, о том, какие части сороки, — иной прибавит совсем некстати, что сорока скачет, другой — что она смешно стрекочет, третий — что она вещи крадет, — пусть прибавляют и высказывают всё, что́ пробудилось в их памяти и воображении, — дело учителя сосредоточить их внимание согласно с программой, а эти заметки и прибавления детей он принимает к сведению для разработки прочих частей программы. Рассматривая новый предмет, дети возвращаются при каждом удобном случае к предметам, уже рассмотренным. Так, когда они заметили, что сорока покрыта перьями, учитель спрашивает: а суслик тоже покрыт перьями? Чем он покрыт? а курица чем покрыта? а лошадь? а ящерица? Когда они заметили, что у сороки две ноги, учитель спрашивает: а у собаки сколько ног? а у лисицы? а у курицы? а у осы? Каких еще животных знаете с двумя ногами? с четырьмя? с шестью?»
Невольно представляется вопрос, — знают или не знают дети все то, что́ им так хорошо рассказывается в этой беседе?» (17, 83–84).
Ф. М. ДОСТОЕВСКИЙ
Дневник писателя за 1877 г.
Из подготовительных материалов
Статьи Л. Н. Толстого об образовании и воспитании
«Обленились от гражданской неудачи, от разложения, от непонимания. Разложились понятия от непонимания кругом происходящего и не собрались. Это нервяки, но есть холодные эгоисты, те не штурмуют детей, а так себе, всё равно. Беспорядочные люди, недоконченные люди, утратившие всякую правду. Русское семейство в полном хаосе. В купцах тоже, в дворянах тоже, в высшем сословии разврат. Разве попы, у тех цельнее склеены дети, кандидаты; жиды, левитизм [22] спас. Сложиться обществу на новых началах. Лурье [23] на свои деньги.
«Война и мир», «Детство и отрочество», но эти, случайные семейства или потерявшиеся, нравственно разложившиеся, кто опишет. Увы, их большинство. Отец и 7 лет сын с папироской. Ленивы, беспорядочны, циничны, маловерны.
Приехал в деревню. Листва, роща и Вальтер Скотт» (XXV, 236–237).
Глава восьмая. О РАНЕНОМ ГЕНЕРАЛЕ МАКЕ, МУДРОСТИ КУТУЗОВА И ПОРФИРИЯ ПЕТРОВИЧА, А ТАКЖЕ О БЕШЕНСТВЕ РОДИОНА РАСКОЛЬНИКОВА
Тема «наполеонизма» — одна из главных в «Войне и мире» и «Преступлении и наказании». Оба романа писались в 60-е гг. XIX в. и печатались в одном журнале — в «Русском вестнике». Ф. М. Достоевский активно следил за выходом в свет новых глав толстовского произведения. В 1866 г. во втором номере журнала «Русский вестник» была опубликована третья глава из второй части первого тома «Войны и мира», где речь шла о преувеличенном восхвалении австрийскими генералами своих сил и о поражении австрийцев от наполеоновской армии в дальнейшем. Эта коллизия врезалась в память Достоевского и нашла свое отражение в романе — о ней вспоминает Порфирий Петрович. В пятой главе четвертой части герой «Преступления и наказания», указывая на несовместимость желаемого и действительного, упомянул описанный Толстым эпизод позорного поражения австрийцев. Эта глава была опубликована в седьмом номере «Русского вестника», вышедшего через несколько месяцев после публикации выше обозначенной главы из «Войны и мира».
Мака подвела высокомерность и самонадеянность по отношению к противнику. Столь же высокомерен в общении со следователем Родион Раскольников, но и его, как Мака, ждало поражение. «Натура» героя, даже после каторги уверенного в правоте своей идеи (сильная личность, избранник судьбы, ради лучшей жизни, великих открытий, великого искусства имеет право принести в жертву «двуногих тварей миллионы»), дала сбой и привела к сознанию, что не идея его плоха, а он слаб и ничтожен.
Л. Н. ТОЛСТОЙ
Из романа «Война и мир»
(Том первый, часть вторая, глава III)
«Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, все с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
Карл Мак — австрийский фельдмаршал-лейтенант. Участвовал в войнах с Турцией и Францией
— Дай-ка сюда это письмо, — сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. — Вот изволите видеть, — и Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по-немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: — «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Kräfte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu können. Wir können, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Ufern der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind
