Эмилия тоже выросла в христианской семье: во время гонений императора Лициния ее родители лишились не только имущества, но и жизни. Оставшись сиротой, она решила сохранить девство и уйти в монастырь. Но вот ее красота…
Когда Эмилия подросла, все называли ее первой красавицей в Кесарии. Многие мужчины стали искать ее любви, и дошло до того, что один даже пообещал ее выкрасть. Тогда Эмилия поняла: защитой от враждебного мира для нее станет семья – и сама выбрала себе жениха.
Им стал адвокат и учитель риторики Василий, сын уважаемых в Неокесарии христиан Макрины и Василия. Молодой человек был образован, воспитан и добр, да и профессию адвоката он выбрал для того, чтобы защищать несправедливо обиженных.
Их молодость пришлась на необычное время – многие люди тогда чувствовали ветер перемен. Епископ Евсевий Кесарийский хорошо передает настроение этих дней: «У людей пропал страх перед теми, кто их притеснял. В блеске и великолепии начались праздничные дни. Все было наполнено светом… Прежние горести были забыты, и похоронено всякое воспоминание о безбожии. Везде были развешаны указы победоносного императора, полные человеколюбия и терпимости… Тирания была устранена, Константин и его сын получили империю, которая им принадлежала по праву. И они изгнали из жизни ненависть к Богу» («Церковная история»).
В Константинополе и других больших городах на праздник Пасхи на улицах зажигали восковые столбы, и всем действительно казалось, что даже ночи превратились в светлый праздничный день.
Были запрещены гладиаторские бои и казнь через распятие, введен праздник воскресного дня в честь воскресшего Христа.
«Если кто к рудникам приговорен, не должен получать клеймо на лице. По подобию небесной красоты созданный лик не должен быть испорчен», – объявлялось одним из указов императора Константина. Многие его указы для христиан звучали как поэзия, дивная мелодия.
И еще одно имя в то время было на устах у всех – Елена, мать императора. Императрице Елене было почти восемьдесят лет, и все были поражены, как, будучи уже в столь преклонных летах, она сумела осуществить такую миссию – организовать в Иерусалиме раскопки на месте, где был распят Иисус Христос.
На Голгофе была раскопана пещера, в которой, согласно преданию, был погребен Спаситель, обретен тот самый Животворящий Крест, на котором распяли Иисуса, четыре гвоздя, которыми Он был прибит к Кресту, и титло с аббревиатурой, означающей Иисус Назорей, Царь Иудейский (Ин. 19: 19).
Это было настоящее торжество христианской веры: теперь все должны были убедиться в правдивости того, что написано в Евангелии, и тоже уверовать. Вот же они – этот Крест, эти самые гвозди…
На местах библейских событий благодаря щедрости Константина начали строиться величественные храмы – храм Гроба Господня на Голгофе в Иерусалиме, церковь Святого Семейства в иерусалимской Гефсимании, базилика Рождества Христова в Вифлееме, другие.
События тех лет вообще впечатляют своим грандиозным масштабом – раскопки в Иерусалиме, обретение Животворящего Креста, Первый Вселенский собор в Никее. Многое было впервые и казалось таким смелым, неожиданным, небывалым.
Должно быть, дух свободы проявлялся и в обычной, частной жизни людей того времени, помогал на многие вещи взглянуть по-новому.
Сразу же после рождения маленькой Макрины в дом была приглашена кормилица. По обычаям того времени, знатные женщины не должны были сами ухаживать за младенцами. Но малышка хорошо себя чувствовала и не плакала только на руках у матери, и Эмилия отказалась от всех служанок, стала нянчить ее сама.
В 330 году ушла из жизни и многими была оплакана царица Елена.
В том же году у Эмилии родился сын, названный в честь деда и отца Василием. Затем родились Навкратий, дочь Феозва, другие дети. Третьего сына назвали Григорием – в семье свято чтили память Григория, епископа Неокесарийского.
Жена… спасется через чадородие, если пребудет в вере и любви и в святости с целомудрием… (1 Тим. 2: 14, 15) – говорил апостол Павел, благословляя семейную жизнь.
Их семья владела землями в трех провинциях (в Понте, Каппадокии и Малой Армении) и считалась одной из богатых в Кесарии. Конечно, Эмилия могла позволить себе любых слуг и учителей, но решила сама заниматься начальным образованием своих детей.
Поэт конца IV – начала V века Авсоний в молодости преподавал риторику, а на старости лет для своих внуков любил перелагать в стихи известные сюжеты о греческих богах, героях Троянской войны и римских цезарях.
В его сочинениях хорошо видна та пестрая, причудливая смесь христианско-языческих представлений, которая существовала в головах даже у образованных римлян.
«А я молюся Господу – Отцу и Сыну Божию, и в купном их величии Святому Духу общнику», – с умилением пишет Авсоний.
И с неменьшим воодушевлением взывает:
«О целитель Юпитер и ты, вечерница-Вене-ра… Янус, приди! Год, приди! Приди, обновленное Солнце!» («Консульская молитва») И складно описывает, что ногти положено стричь в Меркуриев день, бороду – в Зевсов, а кудри – в Кипридин.
Эмилия не понимала, какой смысл детям с ранних лет рассказывать о жестокости или похождениях любвеобильных греческих богов или заставлять их зубрить непонятные стихи Анакреонта. Какую пользу это может принести душе?
«Ваши дети, – с горечью будет говорить Иоанн Златоуст своим прихожанам, – любят сатанинские песни и пляски… псалма же никто ни одного не знает. Ныне такое знание кажется неприличным, унизительным и смешным».
Но в христианских семьях, где благочестие не было внешним, повелось иначе. Эмилия сама определяла для своих детей круг чтения: это были истории из Священного Писания, псалмы, рассказы о подвигах апостолов и исповедников за веру, к которым постепенно прибавлялось и что-нибудь «из эллинского».
Был и еще один очень важный аспект в обучении и воспитании детей. Никакие самые гуманные эдикты долго не могли проникнуть в закрытую жизнь частных школ, где учителя лупили детей по пальцам линейкой и таскали за волосы.
«Боже мой, Боже, какие несчастья и издевательства испытывал я тогда… Меня отдали в школу учиться грамоте. На беду свою, я не понимал, какая в ней польза, но если был ленив к учению, то меня били; старшие одобряли этот обычай. Много людей, живших до нас, проложили эти скорбные пути, по которым нас заставили проходить…» – пишет блаженный Августин в «Исповеди».
Августин с большой нежностью и уважением говорил о своей матери, которая соединяла «с женской повадкой мужскую веру, с ясностью старости – материнскую любовь и христианское благочестие», но все же «Исповедь» сохранила и его неизбывные детские обиды.
