Эмансипация
Чистота – такой пустяк
В центре светлого круга…
Правда, был бы особняк,
Пригодилась бы прислуга.
А в стандартном доме так:
Ждешь ли мужа или друга,
Уберет любой дурак
Блочный рай в часы досуга.
Значит, все-таки прогресс:
Независимость и вес —
В собственных глазах, хотя бы.
Надрываемся с утра…
Устают не как вчера
Независимые бабы.
На морозе губы онемели,
От молчанья онемел язык…
Кажется, от самой колыбели
Я несу свой молчаливый крик.
Снег под Рождество украсил ели —
Этот снег из слякоти возник.
Пониманья чуткие качели
Равновесье обрели на миг.
Замер мир. Не помню, где я.
Может быть, я просто молодею,
Или отказали тормоза?
Но покуда в бездну жизнь несется,
Я самозабвенно вижу солнца —
Мирозданья чуткие глаза.
Осень долгая, как вечность —
Хоть за птицами лети.
Слякотную бесконечность
По кривой не обойти.
Бесконечная беспечность
Тоже не нашла пути,
Даже неба многосвечность
Не сияет на пути.
Очень хочется поплакать…
Но до слез ли в эту слякоть?!
Не найти дорог своих…
Бесполезны все упреки.
Все равно глаза и щеки
В крупных каплях дождевых.
Сердце стучит у меня, как у птицы,
Птичий – известно – так короток век,
Трудно мне с птичьим уставом ужиться,
Все понимаю я, как человек.
Но ощущение синих небес
Жалует мне наслажденье такое,
Что превращаются пустоши – в лес,
А ручеек протекает рекою.
Облетели меня, обошли
Все мои долгожданные птицы.
Не курлыкали мне журавли,
Не ласкали ладони синицы.
Может, скоро настанет зима,
Воробьишкой голодным пройдется.
А быть может, я птица сама,
И меня кто-то ждет – не дождется?!
Но взмахну я усталым крылом,
Путь укажет мне серая стая…
Все мы ждем. Все кого-нибудь ждем,
Друг от друга всегда улетая.
«Когда-то бабы голосили…»
Когда-то бабы голосили,
То от беды, то просто так,
Как будто душу выносили
На праздный пересуд зевак.
Незрячи и простоволосы,
Причитывали мудрено…
Их древнее многоголосье
Не слыхано уже давно.
Теперь мы стали терпеливей,
Гром не гремит среди грозы…
Но разве горше прежний ливень
Одной теперешней слезы?!
«Опять дожди, опять идут дожди…»
Опять дожди, опять идут дожди,
Опять тревога ожила в груди.
Не жди меня. Не жди меня. Не жди.
Разлука будет долгой, как дожди.
Не видно птиц. Не видно в небе птиц.
У черной тучи четких нет границ.
Как много в мире незнакомых лиц!
Нет твоего лица, как в небе птиц.
Замерзнет дождь и превратится в снег.
Засохнут слезы, превратятся в смех.
«О капли, капли, словно камни…»
О капли, капли, словно камни,
И стон оконного стекла…
Из-за Печоры или Камы
Ты, туча, под окно пришла?
Дожди невыносимо сея,
Рассеяна и тяжела,
Из-за Оби иль Енисея
Ты, туча, под окно пришла?
Дожди привычны и нередки,
Но почему же так темно?!
Ты вобрала в себя все реки
И выплеснула мне в окно.
А я иду по улице,
И древний шар земной
Все крутится, и крутится,
И мчится подо мной.
Вот серый дождь сменяется
Бесчинством белых вьюг,
В итоге получается
Один и тот же круг.
О головокружение
Одних и тех же лет!
И тщетность поражения,
И суетность побед.
Долбит капель по темени,
Прозрачна и черна,
А может, нету времени?
Все выдумка одна!
«По графику отходит электричка…»
По графику отходит электричка
От суетной перронной полосы.
Всегда спешить – уже вошло в привычку,
Но у меня испортились часы.
Ругая августовскую погоду,
От жажды и жары сходя с ума,
Пьет очередь у автоматов воду,
А на моем календаре – зима,
Играют в спортлото девчонки в мини
И парень в джинсах с челочкой на лбу.
Сложна гознаковская четкость линий,
А я уже проверила судьбу.
Мгновение давно остановилось,
Один и тот же день, одно число —
Судьбы моей единственная милость…
А все считают – мне не повезло.
И у людской реки, не зная брода,
Я медлю, неподвластна бытию.
Миную газированную воду,
Из родников воспоминаний пью.
Сломаюсь я в земном поклоне,
А хочешь – буду бить челом.
Но ты доверь моим ладоням
Свой меч, свой щит и свой шелом.
Ты под рубахой домотканой
Былые шрамы не таи.
Войду я плакальщицей странной
В былины первые твои.
Бесстрастно времени движенье.
Сто лет назад или вчера
Ты сделал вечностью мгновенье
По мановению пера,
И снова, снова – Где ты? Где ты?
Кричу я с древнею тоской,
Поруческие эполеты
Черкесской трогая рукой.
И наша встреча длится, длится…
Дымится грива у коня.
Войной опалена страница.
Тревожна память про меня,
И мы с тобой не знаем сами,
Что срока ожиданью нет.
Когда-то след чертили сани,
Теперь ракеты чертят след.
Но мы воспоминанья гоним,
Но мы на вечный миг вдвоем.
И ты доверь моим ладоням
Свой меч, свой щит и свой шелом.
«Мы нежность принимаем за любовь…»
Мы нежность принимаем за любовь,
Отсутствие беды считаем счастьем…
К абстракции приводит нас лубок,
К инфаркту – трепет пульса у запястья.
И опыта оптический обман,
Как в перевернутом бинокле, – мелок,
И мне сложней не кажется орган,
Чем барабан и медный гром тарелок.
Но в старомодной простоте души
Твержу: «Люблю!», не смея чувств проверить.
И ты моей невольной, честной лжи
Не торопись, пожалуйста, поверить.
Нам бремя непосильных скоростей
Смещает время, путает оценки.
Опасны относительность страстей
И правды всевозможные оттенки.
«Я, наверное, в детство впадаю…»
Я, наверное, в детство впадаю,
Я в неверное сердце стучу.
Приглядись – я еще молодая,
Я тебя потерять не хочу…
Разговоры, опять разговоры!
Разве горы словами свернешь?
Не любовь – деловитость конторы,
И привычная, нежная ложь.
Но я верю еще в воскресенье,
В восхожденье счастливого дня.
И прошу у тебя я прощенья:
Ты прости, что ты предал меня!
Будет утро беспамятно чистым,
Без единого следа снежок.
Будут дни, неподвластные числам,
И январского ветра ожог.
Удивленное, детское зренье,
Звук, вобравший в себя тишину,
В первый миг моего сотворенья
На тебя в это утро взгляну.
Первым чувством своим угадаю
Неизбежность любви и потерь…
Я, наверное, в детство впадаю,
Если этому верю теперь.
«Не было белого самолета…»
