Алексей Кочетков - Внутренний фронт

Вы на чужбине… Вам уготовано рабство. Вас нещадно эксплуатируют немецкие капиталисты и помещики… но вы не одни. Передовые немецкие рабочие с вами. Они шлют вам свой пролетарский привет, выражают свою солидарность. Все вместе на борьбу с проклятым фашизмом! Организовывайтесь! Очищайте свои ряды от предателей!

Нашивка с буквами «ОСТ».*36

Бараки рабочего лагеря в Шеневайде.*37

Никогда так не был нагружен общественной работой, как летом сорок второго.

Положение обязывает. Сейчас я – ответственный по работе среди иностранцев в юго-восточном секторе города. Так определил мои функции Отто.

Вереница встреч, особенно во время десятидневного отпуска, куча дел, десятки проблем. Листовки-воззвания «К гражданам…» тогда получились неплохо. Наш техник (художник-график) милый Макс зря волновался. Все можно было хорошо прочесть. А что до текста, так не в нем соль.

Важно, что есть листовка, что ее издают. Есть организация, партия. Листовка – это паспорт подпольщика. И она растопила лед недоверия.

Олег больше не хмурится, не отмалчивается и не крутит вокруг и около. С еле сдерживаемой яростью рассказывает о том, как интересно учиться в Ленинградском строительном институте, уехать летом на каникулы и как трагично увидеть вдруг над скошенным лугом где-то в глуши у Чудского озера зловещие тени чужих бомбардировщиков и очутиться вскоре у них – «освободителей». И о залпах расстрелов в Саласпилсском лагере. И предсмертных криках товарищей, которых он не может забыть…

Он охотнее делится положением в небольшом Темпельгофском лагере остовцев. Есть решительные, твердые ребята, прошедшие все и готовые на все против нацистских гадов.

Олег не хуже меня разбирается в обстановке и ставит порой меня и Отто в тупик вопросами. Действительно, что ему ответить? Доверять или не доверять тому русскому, который чуть ли не среди белого дня раздавал печатные листовки остовцам? Кто он, этот незнакомец? Гестаповский крючок-провокатор, парашютист-смертник или отчаявшийся подпольщик? Если подпольщик, то из какой группы?

Вступать или не вступать в армию предателя Власова? Это еще зачем? За оружием!? Нет, не вступать – это политическая ошибка! Нет, не доверять тому русскому с листовками. Будь осторожен.

Олег знакомит меня со своим дружком Николаем из лагеря остовцев в Адлерсгофе. Это совсем близко от меня. Лагерь тянется вдоль длиннющей Адлергештелл. По воскресеньям его проволочный забор расфлажен, как линкор, постиранными пестрыми платьями, сорочками, рубахами, простынями. Метрах в тридцати от лагеря по железнодорожному полотну иногда проползают на восток эшелоны. Полуголые танкисты, развалясь на брезенте, позируют перед высыпавшими к проволоке пленницами.

Вместе Николай и Олег еще раз прощупывают меня. Какой я ориентации? Не английской ли? Как я отношусь к будущему разделу Германии? Ого, куда хватили! Медведь еще не убит – рано шкуру делить.

Николай и его связная – рослая серьезная дивчина – производят впечатление людей, не воевавших, но которые хорошо знают, что им здесь делать.

Договариваюсь с ним о создании лагерного комитета патриотов, о группах самообороны и саботажа, о работе в других лагерях.

Предлагаю написать ответ немецким рабочим на воззвание «К гражданам…». Николай составляет. Тон ответа спокойный, уверенный – в нем весь Николай.

Отто заметно взволнован моим переводом. Вот она, первая благодарность советских людей за годы упорной неизъяснимо тяжелой борьбы.

– Спасибо советским товарищам! Я передам всем нашим их славный привет.

В сутолоке летних встреч сорок второго он возник передо мною внезапно, неожиданно, до обидного ненадолго и останется в моей памяти навсегда «белокурым дьяволом», только нашим – белокурый Герберт (Герберт Грассе) – веселый, молодой, красивый.

Знакомя меня с ним, Отто сказал:

– Герберт будет снабжать тебя литературой. Решай с ним все вопросы, как со мной.

А увидя мой смущенный вид, сказал в утешение: «Не на век расстаемся… У меня дела на стороне… через Фридриха всегда найду… когда нужно».

И нашел раньше, чем думалось.

С Гербертом Грассе легко и просто. Постоянно улыбается, поблескивая большими темными, слегка печальными глазами, шутит. Остер на язык. Энергичен.

Делюсь с ним проектом другой листовки. Недавно – неудачный десант союзников во Франции, в Дьеппе[43]. Высадились, потоптались немного и назад на корабли.

– Надо сделать листовку, Герберт. Понимаешь, плохое впечатление о союзниках. Красной армии тяжело.

– Делай. Второй фронт они все-таки откроют.

– Вот так и назовем: «Второй фронт – будет!»

– Согласен.

– Восковку на этот раз сам распишу.

– Достать ее трудно, но я постараюсь, – улыбается…

ДЕСЯТКИ ВОСКОВОК БЫЛИ ПЕРЕДАНЫ ГРАССЕ ДЛЯ ГРУППЫ…

Николай передает: что-то надо делать с мастером. Бьет, подлец, мальчишек. В стенку влипают пацаны.

– Вот мерзавец, – глаза Герберта мгновенно потухают.

– Николай предлагает заявить протест.

– Кому, Гиммлеру? – секунду смотрит невидящим взглядом, – он что, твой ответственный, на дипломата, что ли, учился? – улыбается нехотя краешком губ, – ты скажи ему, Алекс, чтобы втемную, без дипломатии. Подкараулить, набросить одеяло и все. Никакой жалости к таким подлецам.

Помню последнюю встречу с ним. Восковка и пакет с «ИФ» – за пазухой, договорились о следующей встрече. Идем к Шеневайде, вдоль железнодорожной насыпи. На улицу выходит колонна остовок.

– Пройдем немного с ними рядом, – просит Герберт. – Не поверишь, впервые вижу русских женщин.

Из длинной колонны к нам изредка поворачиваются спокойные усталые лица.

– Какие они у вас простые и разнообразные, как разноцветный ковер. – А что ты думаешь, Алекс. Вот кончится война, покончим с наци, возьму да женюсь на русской.

Это, кажется, чтобы сказать мне приятное. Отвечаю тем же.

В последней декаде октября сорок второго Герберт Грассе не пришел на встречу. Не пришел и на запасную, к виадуку около Баумшуленвег.

Фридриха очень встревожило это сообщение.

– Такое без оснований не бывает, Алекс!

С трудом расписанную восковку листовки «Второй фронт – будет!» я уничтожил в тот же вечер. Тревога Фрица передалась и мне, но текст листовки переписал химическим карандашом под копирку. Второй фронт – будет! Обязан быть! Сколько же можно ждать? Надо со всех сторон, общими усилиями перекрыть этот поток крови. Смести с лица земли рабовладельцев, варваров, убийц!