Но его не отчислили, зато дали позвонить, и 22 октября мы улетели в Токио. Я была спокойна. Человек при деле. Ребята все мне там понравились: красивые, юные, талантливые. Я радовалась, что к тому времени вполне дружила с Интернетом: у «Фабрики» был свой сайт, форум. К тому же мы стали переписываться с Пашкиным другом Алешей Добровым, который присылал мне отчеты о том, что видел по телевизору. (Наша переписка с Алешей потом продолжилась на годы — перечитывать одно удовольствие, смешили мы друг друга до слез.)
23 октября весь мир был потрясен известием о теракте в Москве, на Дубровке, когда во время спектакля «Норд-Ост» в зал ворвались вооруженные боевики и взяли в заложники артистов и зрителей. 916 человек.
Теперь все внимание наше было приковано к судьбе этих людей. По несколько раз в день бегала я в бизнес-центр нашего отеля, выходила в Интернет, смотрела новости. 26 октября все было кончено. Не так, как хотелось — при освобождении погибло, по официальным данным, 130 человек, по данным общественной организации «Норд-Ост» — 174 человека.
Естественно, никаких развлекательных программ в ту страшную неделю в эфир не выходило.
Потом все вошло в свою колею.
Как мне хотелось бывать хотя бы на пятничных концертах в Останкино, чтобы издалека видеть сына! Но нас разделяли тысячи километров.
Наконец мы вернулись в Москву.
Я могла посетить очередной концерт. В тот день Паша должен был выступить с песней «Я теряю корни». Первое исполнение.
«Фабрика звезд» к тому времени уже стала популярной. Толпы юных зрительниц ломились в зал, где проходили съемки.
Я увидела Пашу. Он слегка показался из-за кулис и кивнул мне, радуясь, что видит. А потом приставил палец к уху. Я не поняла этот жест. Подумала: он показывает «пистолет у виска», что, мол, волнуется очень. Я улыбнулась, помахала, показала ему: «Я с тобой». Начался концерт. И все шло просто замечательно.
Когда съемки завершились, я собралась уходить, ко мне подошли и попросили остаться. Со мной хотели поговорить. Я даже не встревожилась тогда. Мало ли какие вопросы возникли по ходу дела…
— У Паши перед концертом поднялась температура, — сказали мне. — Выше тридцати восьми. Ему сделали укол. Но он жалуется на ухо. Мы хотим отвезти его в госпиталь.
Да, однажды в Италии у Паши уже был отит. Это опасное заболевание, потому что инфекция может в любой момент перекинуться на мозг.
Я перепугалась.
— Не волнуйтесь, мы просто ставим вас в известность. Он поедет в госпиталь, завтра вы сможете его навестить.
Мне разрешили подойти к сыну. Он весь горел, но был счастлив, что выступление состоялось, что спел он достойно.
Мы обнялись, помолились. Я очень тревожилась, но доверяла тем, кто заботился о ребятах.
Тем не менее — ночь прошла без сна. Рано утром в субботу я отправилась в госпиталь, заехав в свой храм — Покрова Пресвятой Богородицы в Красном Селе — и получив благословение у своего духовного отца. Храм находится очень близко от госпиталя, в который отвезли сына.
Меня пропустили на этаж, где он лежал. Я все еще была достаточно спокойна. И тут я увидела, как на коляске выкатывают Пашу без сознания. Он был одет в ту же концертную одежду, что и вчера, на лице — несмытый телевизионный грим.
Вот тут меня охватил настоящий ужас. Голова в такие моменты работает у меня очень быстро. Я сообразила сразу все: и то, что суббота, и что врача еще нет, и что отит подобного рода надо лечить без промедления — счет идет на секунды…
Спасибо дорогому Костеньке! Он тут же купил в аптеке капли с антибиотиками и другие лекарства, которые я его попросила привезти. Через полчаса лекарства были у меня.
Врач пришел и одобрил мои действия. Да, именно эти капли и были нужны, именно этот антибиотик и следовало принимать. Паша оживал на глазах.
Когда сделали анализ, оказалось самое страшное из того, что можно было ожидать: синегнойная палочка. Эту бактерию очень трудно победить, потому что она устойчива к антибиотикам. Возникает она у людей с пониженным иммунитетом (а ребята жили, естественно, в постоянных стрессах) и при отсутствии хорошей вентиляции помещения. Кондиционеры у них были установлены, но они лишь охлаждали воздух, а вот вентиляции как таковой не было. Потом это наверняка исправили.
В общем, взялись лечить всеми возможными способами. Я спала на соседней койке. Первую ночь Паша горел и бредил. Потом температура спала и оставалась нормальной. Слабость у него была страшная, не мог голову поднять, кормила его с ложечки.
Паше задали вопрос: не хочет ли он покинуть «Фабрику звезд». Он сказал:
— Нет! Хотите номинировать на отчисление — номинируйте. А так — не уйду.
Больше двух дней на поправку дать ему не могли. Условия игры — не будет появляться на экране, будет удален.
Он вернулся. Продолжал пить свои лекарства, капать капли. Но в следующем отчетном концерте участвовал наравне со всеми.
…Мы до последней минуты не знали, кто же победит на первой «Фабрике звезд».
Сидели среди ревущего многотысячного «Олимпийского» и ждали объявления результатов.
И вот Яна Чурикова объявляет: первое место заняла группа «Корни»!
Ура! Мы победили!
Это было правда здорово!
Их было много, замечательных встреч с сильными, исключительно одаренными людьми, которым суждено остаться в истории. Жизнь каждого из них — тяжела, полна трагических переживаний, подчас нечеловеческих преодолений и — счастья творчества, побед.
Мощь таких личностей ощущается сразу.
Муж много играл с Ростроповичем. Благодаря этому я имела возможность несколько раз встретиться с этим великим музыкантом, а также с его женой Галиной Павловной Вишневской и дочерью Ольгой.
Первая моя встреча с Ростроповичем и Вишневской состоялась на фестивале в Чикаго. После концерта мы зашли в артистическую к Ростроповичу, чтобы его поздравить. Галина Павловна сидела за столом в роскошном платье, с ожерельем из крупных камней. Королева!
Я так и сказала:
— Вы — королева!
— Да, — сказала Галина Павловна, — я королева. И всегда это знала. И когда жили в нищете и голоде, я знала, что королева.
Мы стали говорить фестивале, о нашей с Костей свадьбе, о том, как добывали у моего мужа разрешение на вывоз сына…
Ростропович тоже подключился к разговору. История получения разрешения очень его порадовала:
— Слушай, стагик, ты — гегой! — сказал он, обращаясь к Косте.
А в заключение нашего разговора Галина Павловна сказала мужу:
— Я рада, что ты женат. И рада, что именно на ней!
