Исходя из необходимости определить, хотя бы временно, «политическое лицо» армии, Алексеев выступил с инициативой провести специальное собрание старших начальников от всех воинских частей и наличных политических деятелей. Совещание, на котором присутствовали Родзянко, Львов и несколько членов кубанского правительства и Рады, состоялось 23 апреля 1918 г. в станице Мечетинской. Примечательно, что Алексеев не стремился избежать контакта с армией, а напротив, считал необходимым сообщать добровольцам те цели, ради которых армия ведет свою борьбу. По воспоминаниям полковника Марковского пехотного полка В.Е. Павлова, «генерал Алексеев говорил о внешнем положении, главным образом, касаясь немцев. Он считал, что немцы были и остались врагами России, поэтому с ними недопустима какая-либо связь. С ними — ни мира, ни войны».
Что касается внутриполитического курса, то в тексте очередной краткой декларации Добровольческой армии утверждался предсказанный еще осенью 1917 г. принцип «непредрешения». В своей речи на совещании Деникин заявил о «стремлении к совместной работе со всеми государственно мыслящими русскими людьми», но причине чего «Добровольческая армия не может принять партийной окраски». «Вопрос о формах государственного строя» руководители армии не предрешали, ставя его в зависимость от волеизъявления русского народа, «после освобождения его от рабской доли и стихийного помешательства»; созыв Всероссийского Учредительного собрания должен состояться после «водворения в стране правового порядка». Ближайшими задачами признавались сугубо военные: «создание сильной дисциплинированной и патриотической армии», «беспощадная борьба с большевиками», а лишь затем — «установление в стране единства государственного и правового порядка».
Декларировалось категорическое неприятие каких-либо отношений «ни с немцами, ни с большевиками». Единственно приемлемые условия: «Уход из пределов России первых и сдача вторых». Наконец, делался вывод о желательности «привлечения вооруженных сил славян на основе их исторических чаяний, не нарушающих единства и целости русского государства и на началах, указанных в 1914 году русским Верховным Главнокомандующим (то есть — широкий суверенитет, вплоть до признания независимости по образцу Полыни. — В.Ц.)»{115}.
Принципы: «армия вне политики», «армия не рассуждает, а повинуется», военнослужащим запрещено «состоять членами обществ, союзов и кружков, образуемых с политической целью» (статья 100 Устава внутренней службы) — были традиционно близки большинству русского офицерства, а в условиях Гражданской войны как формы «политического противостояния», борьбы «революции» и «контрреволюции», они представлялись вполне оправданными.
«Анабасис» Добровольческой армии, 1-й Кубанский, «Ледяной» поход завершился…
«По подсчету генерала Деникина, — писал позднее князь Ухтомский, — Добровольческая армия за 80 дней похода от 9 февраля до 30 апреля прошла по основному маршруту 1050 верст. Из 80 дней — 44 дня вела бои и выйдя в составе 1000, вернулась в составе 5 000, пополненная кубанцами… Разбираясь в истории развития Белого движения на Юге России, мы неизбежно приводимся к заключению, что зарождение Добровольческой армии и се… боевое крещение — 1-й Кубанский поход — тот “светоч”, как его метко назвал генерал Алексеев, то пламя, которое зажгли Великие Русские патриоты и унесли, дабы сохранить его в беспредельные степи Кубанские, сыграл в возникновении этого движения громадную роль.
Он светил надеждой среди мрака отчаяния, охватившего всех кругом. Он поддерживал мужество, мечту в сердцах русских людей. Поддерживал веру в возможность борьбы, на него, на этот огонек, шли патриоты Дроздовского и со всех концов России пробирались одиночки офицеры.
От искры патриотизма, сохраненной и разгоревшейся в 1-м Кубанском походе, зажглись казачьи сердца, вспыхнули восстаниями станицы и антибольшевистское движение, обрастая лавиной вокруг закаленного в 1 -м походе ядра Добровольческой армии, докатилось до самого Орла, заколебав престол кремлевских диктаторов…»
3. Возвращение на Дон. Военно-политические перспективы
Вернувшись в Донскую область, Добровольческая армия столкнулась здесь с серьезно изменившейся обстановкой. Восстания низовых станиц привели к «полному освобождению Дона от большевизма», а Круг Спасения Дона избрал нового атамана — генерала от кавалерии П.Н. Краснова. Штаб Алексеева располагался в Егорлыкской, там же сосредоточился обоз. Казалось, что перед армией открывались долгожданные перспективы продолжения борьбы, начатой «Ледяным походом».
Подобное «пробуждение казачества» можно было только приветствовать, если бы не взаимодействие атамана Краснова с немецким оккупационным командованием, открытое заявление суверенитета Всевеликого войска Донского и формирование частей Донской армии, при котором казачьи офицеры, воевавшие в составе Добровольческой армии, должны были перейти в ряды донских казачьих полков. Краснов выступил с инициативой проведения встречи с командованием Добрармии, во время которой следовало обсудить вопросы дальнейшего взаимодействия.
В отношении к создавшемуся политическому положению на Дону позиция Алексеева должна была быть достаточно гибкой. Основой для сотрудничества с донскими политиками и военными, заложенного еще при атамане Каледине, было твердое соблюдение принципа возрождения Российской государственности, сохранения «Единой, Неделимой России» при условии, вместе с тем, признания казачьей автономии. Еще 22 апреля 1918 г. генералом Алексеевым был составлен особый «наказ» для «миссии» генерал-майора В.Н. Кислякова, определявший основы соглашения с Доном. Не отрицая важности того, «чтобы на Дону скорее сорганизовалась законно избранная и полномочная власть», Алексеев полагал необходимым «вступить с этой властью в скорейшее соглашение». При этом заявлялось, что «Добрармия, не связанная частными интересами с той или другой областью, преследует общегосударственные интересы и поэтому является лучшим связующим звеном для всех элементов, ведущих борьбу с большевизмом. Руководство Добрармии представляется естественным, полезным и необходимым». По мнению Алексеева, подписание соглашения с Доном (но аналогии с Кубанью) облегчило бы «как выполнение общегосударственной задачи, так и постановку частных стратегических задач».
15 мая 1918 г. при посредничестве генерала Кислякова состоялась встреча Деникина, Алексеева, Романовского, кубанского атамана Филимонова с атаманом Красновым в станице Манычской. Для Алексеева встреча была тем более важной, что он смог заодно повстречаться с женой и дочерьми, приехавшими в станицу одновременно с атаманом Красновым. Встреча с семьей была радушной и трогательной, несмотря на то, что генералу почти все время приходилось лежать — давало знать обострение болезни. В конце мая Алексеев выехал в Новочеркасск, формально для лечения, но уже с 1 июня принимал посетителей, присутствовал на заседаниях Донского правительства.
