21
Имя Анна переводится как Божья благодать.
Речь идет о русско-турецкой войне 1787—91 гг., русско-шведской войне 1788—90 гг., разделах Польши между Россией, Австрией и Пруссией (1793; 1795 гг.), персидском походе 1796 г. (в прикаспийские провинции Персии).
Анахронизм: ввоз иностранной литературы был воспрещен уже после военных действий 1799 года – см. указ от 18 апреля 1800 г. (ПСЗ. № 19387).
См. приказ рижскому военному губернатору от 28 июня 1798 г. Все едущие в Россию иностранцы должны: а) получить рекомендательное письмо от какого-либо торгового дома к кому-либо из российских подданных или в какой-либо из русских торговых домов; б) завизировать это письмо у русского посланника в том государстве, где проживает иностранец; в) получить от посланника «свободный пропуск» на въезд в пределы России. Российские посланники имеют право выдавать визы только «несомнительным людям», проверять возможные случаи обмана и подлога со стороны едущих, подробно сообщать по дипломатическим каналам о каждом едущем с указанием маршрута и цели его движения. По прибытии иностранца на границу России пограничная стража должна: а) проверить его документы; б) известить об иностранце тех губернаторов, через чьи губернии он поедет; в) «сомнительных же задерживать на самой границе под присмотр» (Анекдоты. С. 261–262).
Кстати, о веротерпимости. В вопросах веры Павел не отличался ни тупым обскурантизмом (как его бабка Елисавета Петровна), ни беспечной легкомысленностью (как его отец Петр Третий), ни осторожным лицемерием (как его мать Екатерина Вторая). Конечно, он от природы имел склонность к мистической экзальтации и, соответственно, к заглядыванию в потустороннюю беспредельность – мы знаем это по его собственным рассказам о его видениях (встреча с призраком Петра Первого, видение накануне смерти Екатерины) и по неизвестному нам в подробностях, но бесспорно имевшему место вниманию Павла к собраниям масонских лож. Однако он был слишком просвещен для того, чтобы акцентировать свой мистицизм на публике – поэтому михайлоархангельскую семантику его царствования следует расценивать прежде всего как «политическую стратагему» (Болотов. С. 256), в которой вряд ли стоит преувеличивать степень выставленности напоказ интимных чувств царя. Что же касается православной церкви, то, нет спору, Павел, будучи вполне верующим человеком, относился к своей церкви не совсем так, как обычный верующий, ибо занимал особенное место русского императора – т. е. лица, по своему статусу стоящего над церковью (что он прямо продемонстрировал во время коронации). Но он отнюдь не считал православную церковь единственно возможной церковью в России. Разумеется, он не сомневался в ее исключительном праве на лидерствующее положение среди других конфессий. Однако это не означало, что другие конфессии следует угнетать, изгонять или не допускать. Он издал указы, переводящие старообрядцев в твердое легальное состояние, он ободрял иезуитов, он стал магистром католического ордена-государства, он предлагал папе Пию VII политическое убежище в России и готов был заключить политический союз с римско-католической церковью.
Поскольку все лица, упоминаемые в этой книге, интересуют нас только в отношении к императору Павлу и мы не останавливаемся здесь на судьбе отдельных персонажей его царствования, то и Суворов исчезает из действия после этой фразы. Но так как Суворов, в отличие от других персонажей, не доживет до смерти Павла, почтим его память подобающей эпитафией с комментариями:
Честь воздавая, помни, прохожий!
Кто здесь лежит, кто богатырьа):
Умер в немилостиб), пал не в сражениив),
Многих убил – всё воевал.
(Киж. С. 227)
а) Реминисценция из стихотворения Державина на смерть Суворова «Снигирь»:
С кем мы пойдем войной на Гиену?
Кто теперь вождь наш? Кто богатырь?
б) В марте 1800 г. Павел разжаловал Суворова из национальных героев за то, что генералиссимус продолжал вести себя противно новому воинскому уставу: «Вопреки высочайше изданного устава генералиссимус князь Италийский имел при корпусе своем по старому обычаю непременного дежурного генерала, что и делается на замечание всей армии» (Приказ Павла I от 20 марта 1800 // Суворов. С. 269). О статуе Суворову, которую обещано было поставить перед главным фасадом Михайловского замка, больше не вспоминали. Вместо нее поставили статую Петра Первого, отлитую еще при Елисавете Петровне и до сих пор не нашедшую места на петербургских стогнах.
в) В марте 1800 г. Суворов занедужил, сдал командование, приехал в Петербург, разболелся и 6 мая умер. Павел не хотел устраивать торжественные похороны. «За гробом шли три жалкие гарнизонные батальона. Гвардии не нарядили, под предлогом усталости солдат после парада. Зато народ всех сословий наполнял все улицы, по которым везли его тело. <…> И в Павле доброе начало наконец взяло верх. Он выехал верхом на Невский проспект и остановился на углу императорской библиотеки. Кортеж шел по Большой Садовой. По приближении гроба император снял шапку, перекрестился и заплакал» (Греч. С. 174).
Прапорщик Мельницкий был привлечен к следствию в 1799 г.
Поручик Кемпен был осужден в ноябре 1799 г., но каторги избежал – видимо, по протекции брата, генерал-лейтенанта; был восстановлен на службе (Эйдельман 1982. С. 174).
Князь В. Ф. Сибирский был сослан в Сибирь в начале 1800 года; по восшествии Александра I прощен и возвращен.
Дело извозчика Козырева относится к маю 1800 г.
Вице-канцлер Никита Петрович Панин, сын Петра Ивановича и племянник Никиты Ивановича Паниных, был одним из инициаторов заговора против Павла I, наряду с И. Рибасом. Однако Панин был отставлен в ноябре 1800 г. и выслан в Москву, а Рибас неожиданно умер в начале декабря 1800 г., и организовывать революцию пришлось одному Палену. О Рибасе и Панине см. подробнее: Шильдер; Эйдельман 1982.
История с запрещением графине Строгановой обедать в три часа дня случилась весной 1800 г.
Анекдоты о полковнике Киже и о живом мертвеце легли в основу сюжета повести Ю. Н. Тынянова «Подпоручик Киже».
Дело пастора Зейдера было решено судом в июне 1800 г.
