Кабул.
Март-май 1981 г.
Если говорить о настоящих друзьях Л. И. Брежнева, то в первую очередь следует назвать К. С. Грушевого. Генсек постоянно обращался к нему за советом, так как доверял ему безгранично. Высокое положение Брежнева никак не отразилось на взаимоотношениях друзей. Их связывали скорее не дружеские, а братские узы.
После своих выступлений на съезде или пленуме всегда спрашивал Константина Степановича:
— Как я выступил?
— Встретимся, поговорим об этом отдельно, — отвечал тот.
В Минобороны знали об особых отношениях Грушевого с Брежневым. Генерал армии Иван Третьяк рассказывал мне, что высшие военные чины Грушевого опасались, при нем старались не сказать лишнего.
— Костя, ну мы поработаем еще? — в последние годы жизни, звоня по телефону, часто спрашивал Брежнев.
— Обязательно поработаем, Леня, поработаем!
10 февраля 1982 года Константина Степановича Грушевого не стало.
Несмотря на очень плохое состояние здоровья, Брежнев приехал проститься с другом. В буквальном смысле его завели под руки, он не сразу сориентировался в зале: «Где мой Костя?» На похоронах Брежнев не мог сдержать слез.
В почетном карауле у гроба К. С. Грушевого поочередно стояли практически все члены Политбюро, в том числе и М. С. Горбачев.
С этого момента Л. И. Брежневу самому отпущено жизни было немного.
9 ноября 1982 года после праздников Л. И. Брежнев вышел на работу. По воспоминаниям сотрудника его секретариата, Брежнев попросил, чтобы в приемной к его приезду находился Ю. В. Андропов.
«Брежнев прибыл в Кремль примерно в 12 часов дня в хорошем настроении, отдохнувший от праздничной суеты. Как всегда, приветливо поздоровался, пошутил и тут же пригласил Андропова в кабинет. Они долго беседовали, судя по всему, встреча носила обычный деловой характер…»[231]
О чем они говорили, до сих пор остается неизвестным. Скорее всего, обсуждали предстоящий пленум ЦК. По некоторым сведениям, на нем предполагался переход Брежнева на пост председателя партии, а новым генеральным секретарем будет рекомендован 64-летний В. Щербицкий. После разговора с Андроповым, генсек переговорил по телефону с Н. А. Щелоковым. Это следует из записей в журнале учета приемной Л. И. Брежнева.
Утром следующего дня, 10 ноября, в День советской милиции Л. И. Брежнева не стало.
Первым на дачу через двадцать минут после смерти генсека приехал Андропов. Как следует из мемуаров Чазова, сразу же проинформировавшего его о случившемся, кремлевский врач очень опасался, что министр Щелоков одним из первых узнает трагическую весть. В данном случае инициатива находилась у Андропова. (Благодаря тому же Чазову, когда скончается Черненко, Горбачев узнает о случившемся первым. Это дало ему возможность удерживать инициативу в своих руках, так как позднее он говорил, что «был готов другой кандидат»).
Вечером 10 ноября министр Н. А. Щелоков, поздравляя работников милиции с профессиональным праздником, ни разу не упомянул имени Л. И. Брежнева. Это был беспрецедентный случай. Концерт ко Дню милиции, которого по случаю праздника ждала страна, отменили. Многие догадывались, что кто-то умер, но никто не предполагал, что это Леонид Ильич Брежнев. Только 12 ноября газеты напечатали официальное сообщение. В стране объявили четырехдневный траур.
10 ноября предполагалось, что Брежнев вместе с Щелоковым должен будет открывать новое здания МВД на Октябрьской площади.
Но министру так и не довелось там поработать.
Говорят, со смертью Брежнева у Щелокова заметно поседела голова.
Сразу же после ухода из жизни Брежнева, в 1982–1983 годах, влияние днепропетровской группы стало падать. Укрепление позиций андроповского клана в высших органах власти сопровождалось грандиозной чисткой в аппарате ЦК и Совете Министров, среди партийного руководства страны. Так, одними из первых на пенсию отправили И. Т. Новикова, Г. К. Цинева, Г. С. Павлова и др.
С этого времени начался период политической агонии В. В. Щербицкого. Бывший первый секретарь Днепропетровского горкома партии В. Ошко вспоминал: «При жизни Брежнева Щербицкого считали его преемником, позиции его были крепки. Ведь землячество играло большую роль, да и сейчас играет. А потом к власти пришел Андропов, и начались чистки. Тогда, помните, были разговоры про периоды допетровский, петровский и днепропетровский? Так вот, днепропетровский со смертью Брежнева закончился. И это сказалось на Щербицком. Его на дистанции держали, взяли, как в капсулу… Мне кажется, в 1981–1983 годах из-под Щербицкого уже сознательно выбивали опоры. То есть убирали особо близких ему людей: секретарей обкомов партии и, наверное, горкомов»[232].
Вскоре на горизонте замаячила перестройка, и к власти пришли новые люди.
Дарственная надпись Ю. В. Андропова: «Уважаемому Николаю Анисимовичу Щелокову. С уважением». 29. IV 82 г.
Собравшийся 12 ноября 1982 года Пленум ЦК КПСС избирает Генеральным секретарем партии Ю. В. Андропова. В этот период особое значение приобретает фигура Горбачева. Молодой, но уже влиятельный, богатый на идеи член Политбюро становится практически правой рукой Андропова. «После пленума ЦК, избравшего Андропова генсеком, М. С. Горбачев ходил веселый и торжественный, как будто избрали его, — вспоминал его помощник В. Болдин. — А вечером, когда я зашел к нему с документами, не удержался и сказал: «Ведь мы с Юрием Владимировичем старые друзья, семьями дружим. У нас было много доверительных разговоров, и наши позиции совпадают»[233]
При Андропове начались громкие дела против прежних сторонников Брежнева и его ближних. Досье и компроматы на них готовились еще до прихода нового генсека. По словам П. Ф. Перевозника, «принимались меры, чтобы собрать материалы не только на Щелокова, но и тех руководителей министерства, которые долгое время с ним работали. Ничего особенного не накопали, кроме мелких нарушений, допущенных подчиненными министра».
Это подтверждает и И. И. Карпец: «Оценивая деятельность МВД тех лет, скажу, что все-таки во многом она была плодотворна: в плане организации работы, стремления к новым ее формам и методам, к поднятию профессионализма. Подспудные процессы, связанные с тем, что были люди, использующие в корыстных целях возможности системы, в частности, сам Щелоков, системы богатой по сравнению с другими правоохранительными органами, обладающей властными полномочиями, для многих были неизвестны, в том числе внутри МВД. В то же время было видно, что одни люди «все могли» (особенно руководители хозяйственных служб, обслуживающих министра), а другие были просителями, выпрашивающими то, что им и без просьб должны были дать. Среди союзных министров и начальников краевых и областных управлений, как и внутри министерства, были те, которым во всем шли навстречу, и те, кого держали в черном теле, особенно «непослушных». Полагаю, что ничего нового в этом плане я не скажу. Так было. Так есть. Так будет»[234].
