сто тысяч мудаков выходит на демонстрацию, не зная, за что они на самом деле вышли и не понимая, что происходит на самом деле, а сто мудаков наверху вынуждены им кивать — иначе их ведь завтра не выберут! Да, боюсь, наверху с интеллектом сегодня тоже проблемы — иногда слушаешь пламенную речь какого-нибудь парламентария и думаешь — где ж тебя нашли-то такого?
Сегодня мы имеем громогласное большинство идиотов, обладающих всеми возможными правами и рупорами в социальных сетях. Все грамотные, заметьте. Но главное — с такой скоростью жмут на кнопочки! Когда выучились?
Это раз.
Два.
Представьте себе, что вы едете за рулём и сбиваете человека. Вы физически ощущаете удар, этот звук будет преследовать вас долгие годы. Это тяжёлый психический опыт, поверьте.
Когда вы разрубаете саблей противника, вы чувствуете, как железо проходит через живую плоть, слышите предсмертный крик. Это очень сильное ощущение.
Теперь представьте, что вы производите выстрел. Ваши физические ощущения от выстрела не зависят от того, целились вы в банку или в антилопу, во врага или в прохожего, попали или нет. Ну бабах.
А теперь представьте, что вы, сидя в удобном кресле, наводите на цель ракету или дрон на экране монитора. Это ведь уже практически компьютерная игра, верно? Только что весёленькая музычка не играет при попадании в цель. Или уже играет?
Понимаете, к чему я?
У нас тут война.
Когда я был маленький, мы, конечно, играли во дворе исключительно в войну. Представление о войне складывалось из советских фильмов тех лет (а из чего ещё?): сначала на тревожном небе загорались цифры «1941», потом что-то взрывалось во весь кадр, командир в каске кричал в трубку, но слов не было слышно, бежала на камеру пехота, шли танки. Соответственно, игры наши дорисовывали именно такую картину. Потом ты вырастаешь (дай бог в мирное время), о войне не думаешь, но картинка эта надёжно хранится в твоём подсознании. И в нужное время, по сигналу слова «война», выскакивает наружу.
У меня долго не выскакивала — по счастью, жили мирно. Был Афганистан, потом Чечня, но всё это происходило далеко, в каком-то дальнем кинотеатре, и детская картинка, видимо, сохранялась неиспользованной.
И вот сейчас это прямо у нас, и совсем рядом — у нас всё рядом. Звонят друзья из Москвы, из других стран, волнуются — как у вас там? И я понимаю, что у них в головах такая же детская картинка — взрывы, танки, дымы и посередине я с гитарой и ребёнком на руках. На самом деле эта картинка — с линии фронта, причём в момент самых активных боевых действий. Не берусь с точностью сказать, сколько до этой линии от нашего дома, но полагаю, чуть меньше ста километров. Звуки боя до нас не долетают. Ракеты иногда долетают — с начала войны прилетело две с интервалом в неделю, обе упали на безлюдное пространство где-то в километре от дома (бабахнуло хорошо) и что удивительно — оба раза в одну точку. Я бы подумал, что они там что-то выцеливают, если бы не знал, что эти орлы вообще не целятся — нечем. Удивился — где «Железный купол», почему не спасает? Оказывается, когда понятно, что ракета падает на пустое место или в море — они ее не сбивают, берегут заряды. Дорогое удовольствие. Но вот это двойное попадание в один и тот же пятачок сильно поколебало мои представления о теории вероятности.
В остальном жизнь внешне не отличается от мирной. Хотя отличия конечно есть. Все немного на взводе. Все (без преувеличения) ежедневно (без преувеличения) участвуют во всякого рода благотворительных акциях и сборах средств для поддержки армии либо сами такие акции придумывают и организовывают. Всё это без всяких директив, исходящих от власти — российский человек себе такое представить не может в принципе. Солдатам не дают стоять в очередях, покупают им еду за свои деньги (ещё и ссорятся между собой — все хотят заплатить), пускают в дома помыться, рестораны организуют бесплатную доставку еды — вообще, надо оказаться внутри этого, чтобы почувствовать, как это прекрасно.
Ну, и ещё надо чувствовать, учитывая еврейскую особенность всё воспринимать через призму юмора — где и над чем по-прежнему можно смеяться, где — лучше повременить.
До победы.
Попробую на время отвлечь себя от военной темы. Я в Израиле уже почти два года. И, пожалуй, только начинаю понимать истинные основы израильской жизни. Я бы назвал это «медленным преодолением». Медленным настолько, что это где-то срастается с вековой средиземноморской расслабленностью — диалектика! При этом израильтяне нежно и трепетно любят свою страну, и всякий прибывший сюда менее двадцати лет назад и осмелившийся на что-то громко пожаловаться, неизменно и жестко получает по губам — не заслужил ещё права! Если хочешь что-то изменить, сказал мне мой товарищ Илья Аксельрод — смирись. Сиди и люби.
А преодолевать есть что. Летом, например, слишком жарко. Осенью и весной случаются хамсины. Знаете, что такое хамсин? Грубо говоря, это огромная масса воздуха, пришедшая из пустыни. Хамсин может принести на два-три дня адскую жару, а может пылевую бурю, а может и ураган. Но это всё природные явления, с которыми ничего не поделать: хочешь тут жить — привыкай. С остальными объектами преодоления сложнее.
Я уже научился отвечать себе на некоторые вопросы. Например: почему у вас всё так дорого при том, что уровень жизни этим ценам, скажем, не совсем соответствует? Почему такие дорогие машины, квартиры, продукты? Потому. Ки каха. Понятно?
С другим непонятно. Почему некоторые службы работают плохо и медленно? Мелкий домашний ремонт — отдельная песня. Вот у вас потёк кран. И если у вас нет «своего» сантехника (тоже не панацея), происходит следующее: вы, наконец, находите мастера — он приедет через три дня, до этого он занят (а тот, которому вы дозвонились до того, так далеко не поедет, а два предыдущих вообще не отвечают). И вот вы ждёте его в назначенный день и час, отменив все свои дела, но он не приезжает — у него сломалась машина. К послезавтра машину обещали сделать (что тоже не факт), но это пятница, короткий день, в два надо закончить, он не успеет. Потом шаббат. Ну ладно, а потом? А потом праздник. Какой?! Ну, скажем, Суккот. Сколько? Неделю. Но потом обязательно. Скорее всего. Бли недер. То есть, без лишних обязательств.
Нет, в конце концов
