А еще я назвала репортажи о взрывах над японскими городами хитро-подлыми потому, что они не настораживали общественное мнение в СССР (если оно было) против ядерного оружия. Полностью отсутствовал в советских газетных отчетах о Хиросиме и Нагасаки протест против ядерного оружия, решительный, безапелляционный, требование общего безотлагательного запрета на него во всех странах, на вечные времена.
В противовес такому единственно разумному подходу сладко и призывно зазвучали соревновательные мотивы об острой необходимости своего ядерного оружия. Не хуже и не меньше, чем в Америке... И началась сумасшедшая гонка ядерного вооружения, множились числом и усовершенствовались в мощности поражения ядерные боеголовки. С быстротой и умением, достойными лучшего применения, были изготовлены средства автономной доставки этих вершин человеческого безумия к месту поражения, к цели...
Стараниями коммунистической пропаганды советским людям была предоставлена возможность радоваться возможности ответного удара: они - нас, а мы шарахнем не хуже!.. Обманутые, не осведомленные о страшных результатах ядерных взрывов, советские люди - создания комрабства - тешили себя мыслями о реванше, не помышляли о протесте, своими руками готовили смерть себе, своим детям, своему будущему. Молчала, утаивая от них правду, преступная власть. Скованные страхом перед властью, умалчивали правду подневольные ученые...
Приведенные выше строки из стихов Ал. Соболева убеждают: взгляды на ядерное оружие у поэта и тоталитарного коммунистического режима - полярны. Последний - за достижение по меньшей мере паритета в ядерном вооружении. В представлении поэта Ал. Соболева ядерное оружие - апофеоз всечеловеческого заблуждения, абсурд, возводимый преступным, безответственным безумием в ранг необходимости. И обе стороны озабочены сохранением Жизни на планете Земля... С разных позиций, нигде, ни в чем не совпадающих... Значит, одна из них содержала ложь.
В 1954 г. Ал. Соболев пишет стихотворение «Куда шагаешь, человек?» (заметьте, не советский человек, а человек вообще, землянин). Оно своего рода предвестник «Бухенвальдского набата». В нем поэт взывает к благоразумию и мудрости человека - владыки на планете. И слова его пронизаны обеспокоенностью и тревогой. Вот строфы, выражающие главную мысль стихотворения:
.. .недаром ты шагнул от палицы к ракете: и к той, что к Марсу свой полет вершит сквозь все преграды, и к той, что миру понесет погибели заряды...
...и, верно, помнишь зримо, как бомбой атомною сжег в то лето Хиросиму.
Горели Жизнь и Красота у Смерти на пирушке...
Теперь ты знаешь: бомба та была «пустяк», «игрушка»...
...в глубоких шахтах, в тайниках теперь такие «штуки» и поднялись, и залегли!..
Попробуй их встревожить - враз будешь стерт с лица Земли, и все живое тоже!
Очнись! Безумьем ты объят.
Стучится Разум в двери.
С тревогой на тебя глядят деревья, птицы, звери...
Ты слышишь зов полей и рек, владыка на планете?!.
Куда шагаешь, человек?
Куда шагаешь, человек?
Опомнись, ты на свете Один за все в ответе!..
В то время чрезвычайно актуальные строки. Они и ныне, увы, не устарели.
Понятно, такое своевременное обращение к человеку нуждалось в большой трибуне, в публикации в массовых средствах информации. Чтобы внимали, задумались, отрешились от заблуждения... Прозрели.
Казалось бы, за чем дело стало? Предложи стихи любой газете с большим тиражом - и цель твоя достигнута, призыв твой услышан. Но, словно черт от ладана, отпрянули от стихов «Куда шагаешь, человек?» головные советские издания, такие, как «Известия», «Культура и жизнь» (позже - «Советская культура»), «Литературная газета». На радио автор не обратился: в те времена радио СССР имело право озвучивать только произведения, опубликованные в журналах или газетах, т.е. уже прошедшие цензуру. Как в фельетоне Ал. Соболева: «...Мало ли чего щебечут сдуру (речь шла о птицах), надо бы сюда, того, цензуру!»
В названных редакциях стихотворение «Куда шагаешь, человек?» не браковали, не придирались к художественному исполнению. Его возвращали Ал. Соболеву с загадочными словами: «Как-то не подходит...» Но чем? Почему? В ответ - пожатие плечами. И все-таки давайте попробуем разобраться, что в стихотворении «Куда шагаешь, человек?» смущало редакторов. С первого же взгляда, как выстрел - сомнительный заголовок. Чем - скажу чуть ниже. Далее - необычность, непривычность литературного приема: разговор двоих, вроде для нашей страны посторонних... И, что замечалось сразу, недозволенная смелость автора, «нарушение им советской границы». Действительно, обратившись к человеку вообще, поэт, не спросясь, вышел, в данном случае словом, за пределы государства, где жил. Вызывающее нарушение закона! Шагать за рубеж и мыслью, и словом, и телом, и делом можно было исключительно с разрешения особых органов советской, читай — коммунистической, власти. А в стихотворении «Куда шагаешь, человек?» партия вовсе не присутствовала - за ненадобностью: не вписывалась в сюжет. И терялись, и смущались члены партии - работники насквозь партийной прессы: вроде в стихотворении все правильно, ничего антисоветского нет, но что-то не то...
Стихотворение построено в форме диалога Времени и Человека:
«Я - Время, я - судья вовек, я спрашиваю строго:
Куда шагаешь, человек?
Куда твоя дорога?..»
Вот здесь и первый порожек, о который спотыкались редакторы: не было такого привычного слова «советский» перед словом «человек»! Застывшего штампа! Замысел автора и желание редактора здесь не совпадали, не могли совпасть. Поэт сознательно не призывал к участию в диалоге советского человека, замороченного пропагандой, своего мнения, отличного от мнения партии, не имеющего, «винтика» (определение советского человека Сталиным), которым при любых обстоятельствах можно сколько и как угодно манипулировать... Пустое занятие - задавать такому вопросы всеземной важности. И в предлагаемом Ал. Соболевым диалоге
Время требует ответа и от собирательного образа человека, живущего на Земле, и от каждого индивидуума, олицетворяющего и полномочно представляющего трехмиллиардное тогда сообщество людей планеты, сообщество, которое должны и могут сплачивать и заботить единые для всего человечества проблемы - мир, безопасность, гарантия выживания.
Но при таком беспартийном, надпартийном суждении о судьбе и планеты, и «владыки» на ней - человека - компартия остается вроде бы не у дел; теряют смысл существование и непримиримость разных идеологий, смешно выглядит деление людей, столь милое коммунистам, на «наших» и «не наших», уходят в небытие разговоры о войнах «справедливых» и «несправедливых» как отжившие частности вчерашнего дня. Поэт мыслит масштабнее, видит дальше и глубже. Наверно, это хорошо, правильно. Но не для компартийной печати: стихотворению, где поэт «вне партии», дать место на полосе партийной газеты?! Не просто улыбнешься - расхохочешься, представив себе, к примеру, в «Правде» - органе ЦК партии - стихи прямо-таки со взрывным по тем временам заголовком: «Куда шагаешь, человек?». Дезориентирующий народ, неуместный, политически ошибочный вопрос! Куда шагал советский человек? Всем и каждому в СССР было известно: прямой дорогой в коммунизм!
