– Я вполне разделяю ваши чувства, – сказал Джон Леббок родным, – и я лично тоже предпочел бы, чтобы ваш отец покоился в Дауне и был бы всегда рядом. Но с общенациональной точки зрения Чарлз, несомненно, должен быть похоронен в аббатстве.
Похороны состоялись 26 апреля 1882 года. Гроб несли Джозеф Гукер, которого Чарлз называл самым дорогим другом; Томас Гексли – "Дарвинов бульдог"; Алфред Уоллес, заявивший, что "происхождение видов целиком заслуга мистера Дарвина"; Джон Леббок, называвший Дарвина своим учителем; Джеймс Рассел Лоуелл, американский посланник при Сент-Джеймсском дворе, который хотел, чтобы его страна была представлена на похоронах; Уильям Споттисвуд, президент Королевского общества; каноник Фарар; герцог Девонширский; граф Дерби; герцог Аргильский.
В Вестминстер на похороны приехали представители Франции, Германии, Италии, Испании, России, члены академий и ученых обществ, друзья и почитатели.
Дарвин не был возведен в рыцарское достоинство, он так и не стал сэром Чарлзом Дарвином, но и англиканская церковь, и вся титулованная Англия оказали ему самые высокие почести в его последнее появление перед публикой. В соответствии с правилами процессий первыми шли члены королевской семьи, затем вестминстерские плакальщики, старшие священники аббатства, жезлоносец, затем друзья несли гроб, сопровождаемый родными, слугами; процессию завершали представители ученых обществ, академий, университетов…
Место последнего успокоения для Дарвина настоятель Вестминстерского аббатства выбрал, очевидно, в минуту озарения: гроб опустили в северной стороне нефа, там, где сквозная загородка отделяет хор, в двух шагах от могилы сэра Исаака Ньютона.
Похороны были торжественные. Впускали только тех, кто был в трауре, но под древними сводами ощущалась не безысходная скорбь, а восхищение и гордость от сознания того, что такой человек мог жить на земле.
По мнению Эммы, иначе и быть не могло. Она так и не стала называться леди Дарвин, но сегодня были достойно оценены заслуги ее мужа, с которым она прожила сорок три года и который "наделал столько шуму во всем мире".
По дороге домой Уильям сказал Френсису:
– Надеюсь, мои слова не прозвучат неуместно, но
вообрази себе, какие восхитительные беседы будут каждую ночь вести наш отец и сэр Исаак Ньютон, когда с наступлением ночи собор опустеет и затихнет.
Оставалось самое простое – сочинить эпитафию для надгробного камня. Гукер и Гексли попробовали, но оказалось невозможно двумя-тремя фразами передать все величие труда Дарвина.
– Самое лучшее, – предложил Гексли, – высечь на камне потрясающие слова американского поэта Эмерсона:
"Берегитесь,
когда Вседержитель
посылает на згмлю
мыслителя".
Но их предвосхитили. Чарлз подумал и об этом. Он не хотел, чтобы на его надгробье было какое-нибудь изречение. На камне уже было все, что нужно:
ЧАРЛЗ РОБЕРТ ДАРВИН
родился 12 февраля 1809
умер 19 апреля 1882.
Дарвин потряс мир.
Но не весь.
На другой день после похорон в Вестминстерском аббатстве фирма часовщиков с Флит-стрит отправила письмо банку Мартина в Лондоне. В письме говорилось:
"Сэр, мы сегодня выписали чек на 28 000 фунтов стерлингов и таким образом закрыли счет в вашем банке. Причина, почему мы закрыли счет, открытый так много лет назад, такого свойства, что ее можно расценить не соответствующей результатам… Причина заключается единственно в том, что мистер Р. Б. Мартин присутствовал вчера в Вестминстерском аббатстве, одобряя тем самым происходившую там церемонию не просто как частное лицо, а, по-видимому, как один из членов общества, которое дошло до того, что поддерживает и почитает теории мистера Дарвина. Мы полагаем, что пришел день, когда все те, кто не стыдится отстаивать истину бога живого, заключенную в его словах, объясняющих акт творения, которые даны им на горе Синай и записаны в книге Бытие, должны наконец открыто заявить о своей позиции.
Мы озабочены тем, чтобы господь по крайней мере засвидетельствовал нашу веру в истинность каждого его утверждения, которые находятся во всех книгах Библии, начиная от книги Бытие и кончая Апокалипсисом.
Мы понимаем, что наш собственный слабый голос потонет в восторженном хвалебном гимне человеку, чьи смешные и злобные теории мы считаем ужасным богохульством.
Да будет так. Грядет день, который будет гореть огнем, и мы увидим тогда, кто прав – бог или мистер Дарвин.
С уважением Баррод и Лундс".
