Впереди были четыре года ссор и горечи. Разрыв был полным. Джеки больше никогда не встречалась с Джеральдом, им нечего было сказать друг другу. Хотя Джеральд продолжал активно работать в своем зоопарке, его жизнь стала совершенно иной, он был в ужасном состоянии. Джеки чувствовала себя как в ссылке. Ей тоже пришлось нелегко. «Я никогда не забуду это мучительное для меня время, — вспоминала она. — На меня обрушился такой стресс, Джерри оказался таким мстительным, что от нервного срыва меня уберегла только поддержка близких друзей».
19 июля 1976 года Джеральд написал Лоуренсу о разрыве с Джеки: «Джеки ушла. Ты был очень добр, когда пригласил меня пожить немного во Франции, но я предпочитаю зализывать свои раны в одиночестве. Я хочу поехать в Грас. Если нам удастся встретиться, когда я соберусь возвращаться, можно будет сходить на бой быков. Думаю, мне будет приятно увидеть, что терзают не меня одного».
Но этот план не был осуществлен. Джеральд, Джон Хартли и Дениз Лиддлоу, гибкая, смуглая уроженка Карибских островов, ставшая секретарем зоопарка и получившая от Джеральда прозвище Радуга, уехали на юг Франции и поселились на белоснежной, увитой бугенвиллеями вилле в Каннах, куда их пригласили Франсуа и Шейла Браш. Шейла принадлежала к богатой американской семье, владевшей фирмой «Джонсон и Джонсон». Она всегда поддерживала Фонд и жертвовала крупные суммы. «Джеральд развлекался тем, что писал книгу о Маврикии, — вспоминал Джон Хартли, — хотя большую часть времени он проводил в местных ресторанах. Он много ел, еще больше пил, потом возвращался домой и добавлял еще. Он часами мог сидеть на открытой веранде, греясь под лучами солнца. Порой он засиживался на веранде на всю ночь, отправляясь спать лишь в четыре-пять часов утра. Это была довольно спорная терапия — но ему она помогла». Канны очень понравились Джеральду. Он сумел справиться с сердечной болью при помощи бара «Негреско» (самого роскошного отеля Канн) и стройной чернокожей девушки. Постепенно он стал возвращаться к нормальной жизни.
Адвокат Джеки бомбардировал его письмами. «Джеральд выдвигал смехотворные обвинения, — вспоминала Джеки. — Его поведение страшно меня раздражало. Только когда я пригрозила, что подам в суд и расскажу о нервном срыве и о его пьянстве, он стал более сговорчив». Джеральд никак не мог успокоиться. В августе он вернулся из Канн и написал Лоуренсу: «Боюсь, Джеки ко мне не вернется. Она поступает со мной очень жестоко. Видимо, я причинял ей боль с завидной регулярностью. Я этого не замечал, но она абсолютно в этом убеждена».
Джерри сопротивлялся требованиям адвокатов изо всех сил. «Джеки разослала повестки всем, кому только смогла. Это была настоящая бракоразводная битва, — вспоминал Джереми Маллинсон. — Джерри, порой даже в ущерб собственным финансовым интересам, стремился защитить Фонд всеми силами». Наконец все вопросы были решены, и британский суд весной 1979 года развел супругов на основании «неразрешимых противоречий».
Так как Джеральд не был резидентом Соединенного Королевства, суд не присудил Джеки половину его состояния, на что она так рассчитывала, указывая на то, что без нее Джеральд ничего не добился бы. Суд постановил, что Джеральд должен выплачивать Джеки регулярно индексируемое содержание в размере 7000 фунтов стерлингов в год. Джеральд считал, что налоги с этой суммы должна выплачивать сама Джеки. «Он не хотел мне ничего отдавать, — вспоминала Джеки. — Лишь суд вынудил его сделать это. Но чтобы получить от него хотя бы пении, я должна была отказаться от всех своих прав на то, что мы с ним имели на Джерси. К чести Джеральда надо сказать, что, хотя мне потребовалось немало времени на то, чтобы отсудить у него какие-то деньги, он всегда честно выплачивал оговоренную сумму, несмотря на собственные финансовые затруднения».
Однако ощущения у обоих были не из лучших. И Джеральд, и Джеки были разгневаны, чувствовали себя преданными и не хотели видеть друг друга. Джеральд всегда любил Джеки больше всех на свете. Он не представлял, что их жизнь может завершиться подобным образом, и всю вину за это возлагал на свою бывшую жену, обвиняя ее в том, что она самым подлым образом его бросила. Когда он узнал, что должен будет платить алименты, то просто вышел из себя. Эта сумма казалась ему несправедливо большой. «Я решил продать дом в Грасе, — писал он Лоуренсу, — так как содержать его мне не по средствам. Сейчас мне нужны наличные, так как придется выплачивать огромные алименты. Как несправедливо со стороны суда было заставить меня платить — ведь я абсолютно не виноват в распаде нашей семьи».
Джеки, разумеется, видела все по-другому. Она ушла, потому что Джеральд сделал их дальнейшую совместную жизнь невозможной. «То, что я выдержала так долго, до сих пор меня удивляет, — вспоминала она много лет спустя. — Я отказалась от всего, что было мне дорого, — бросила семью, забыла о карьере, пожертвовала своим здоровьем, отдала ему двадцать восемь лучших лет своей жизни. И за все это я получила жалкие гроши и сердечную боль. Меня лишили законного места в анналах зоопарка и Фонда, словно меня никогда и не существовало».
Взаимные обвинения — неотъемлемая часть любого болезненного развода, но даже в угаре судебной тяжбы Джеки не могла не признать: «Джеральд Даррелл был слабым человеком, как и большинство людей на нашей планете. Но он очень любил природу и отдавал все свои силы сохранению окружающей среды. Это великий человек нашего времени, и его вклад в дело охраны природы еще только начинает получать признание».
Джеральду пришлось нелегко. Его жизнь разбилась на две части. Зоопарк и созданный им Фонд процветали и становились все более известными. Уже насчитывалось более пятнадцати тысяч членов Фонда по всему миру, двести тысяч человек ежегодно посещали его зоопарк, в состав научных комитетов Фонда входили ученые с мировыми именами, Федерация зоопарков присудила Джеральду пять премий, ему удалось получить потомство от десятков животных, которым в естественных условиях грозило полное исчезновение. Но в личном плане Джеральд был несчастен, его литературная деятельность приостановилась. Новые книги более не встречали такого восторженного приема, как прежде, тиражи падали. В 1975—1976 годах его доход составил всего треть от дохода предыдущих лет. Удача отвернулась от Джеральда Даррелла и, казалось, больше никогда к нему не вернется.
Глава 25. История любви: Прелюдия 1977–1978
Джеральд Даррелл всегда считал себя счастливчиком. Конечно, в его жизни случались и падения и трагедии. Особенно богатыми на них выдались последние несколько лет. Но он всегда поднимался, причем не всегда только благодаря собственным усилиям. Друзья и коллеги называли эти чудеса «удачей Даррелла». Эта удача никогда не проявлялась столь впечатляюще, как во время поездки Джеральда в Северную Америку весной 1977 года. Целая цепь событий полностью изменила его жизнь.
