В целом общество восприняло послание положительно, хотя Джефферсон презрительно назвал его «набором фраз из басен Эзопа и сказки про Мальчика с пальчик». Федералисты из виргинской палаты депутатов внесли проект резолюции, приветствовавшей «добродетель, патриотизм и мудрость президента Соединенных Штатов». Республиканцы потребовали вычеркнуть из текста слово «мудрость». Дебаты продолжались всё утро, и федералисты одержали верх с очень небольшим перевесом. «Только незначительное большинство законодателей Виргинии признало мудрость генерала Вашингтона», — отметил по этому поводу Джон Маршалл, выступавший за резолюцию. «Все сердца забились, как одно, от радости, что с нынешнего дня именем Вашингтона перестанут прикрывать политическую несправедливость и узаконенную коррупцию», — писала «Аврора» в редакционной статье. Многие решили, что Вашингтон уходит, потому что не надеется выиграть новые выборы.
В октябре «Аврора» опубликовала «Письмо Джорджу Вашингтону» Томаса Пейна, написанное им в Париже 30 июля. Ссылаясь на то, что был рядом с Вашингтоном во время войны, Пейн поставил под сомнение все его общепризнанные заслуги. Его осторожность была преступным бездействием, вызванным его некомпетентностью, в то время как другие — Горацио Гейтс, Натанаэль Грин — шли от победы к победе. Война была выиграна благодаря французским деньгам и флоту, Корнуоллиса разбил Рошамбо. «Вы спали, пока финансы страны полностью не истощились, и на Вашу долю приходится лишь малая толика славы. Пришло время, сэр, заговорить неприкрашенным языком исторической правды… Возвысившись до президента, Вы присвоили чужие заслуги, тут-то и проявилась свойственная Вам неблагодарность. Вы начали свою президентскую карьеру с поощрения грубой лести, Вы изъездили Америку из конца в конец, чтобы иметь возможность упиваться ею… Монополии всякого рода отметили Ваше правление практически с самого его начала. Земли, завоеванные революцией, раздали Вашим сторонникам; интересы демобилизованных солдат принесли в жертву спекулянтам; под видом веры творилась несправедливость, и глава армии превратился в главаря мошенников. Чего было ждать от такого начала? Жалкой и раболепной покорности одной нации, предательства и неблагодарности по отношению к другой».
Пейн обвинял Вашингтона в том, что он не попытался вызволить его из тюрьмы; этой личной обидой и объясняется яростный тон его письма: «А что до Вас, сэр, предателя своих друзей (оставившего меня в минуту опасности) и лицемера в общественной жизни, миру будет трудно решить, кто Вы — отступник или обманщик, отреклись ли Вы от своих принципов или не имели их вообще».
Впрочем, досталось не только Вашингтону. Пейн считал, что Джон Адамс мечтает учредить в Америке наследственную монархию; Джона Джея он называл подхалимом, а всех федералистов вкупе — замаскировавшимися изменниками. «Должно быть, он сошел с ума, раз написал такое», — заключил Адамс в письме жене.
Вашингтон никак не отозвался на выпад Пейна — по крайней мере публично. В октябре он снова был в Маунт-Верноне и заменил управляющего Уильяма Пирса шотландцем Джеймсом Андерсоном, сведущим в земледелии. Из Портсмута пришло известие: таможенник Джозеф Уиппл выследил Уну Джадж и попытался заманить ее на корабль, идущий в Виргинию. Но случилось непредвиденное: Уиппл разговорился с девушкой и выяснил, что никто ее не сманивал (такова была официальная версия, которую ему сообщили), она сбежала сама, чтобы обрести свободу. Она даже согласна вернуться к Вашингтонам, если те дадут ей вольную. Вашингтон написал Уипплу, что «торг здесь неуместен».
Ему удалили последний зуб. Доктор Гринвуд получил позволение взять его на память и вставил в стеклянный брелок на часовой цепочке.
Третьи президентские выборы проходили с 4 ноября по 7 декабря 1796 года. Это были первые альтернативные выборы в истории США. Сообщение между штатами было крайне медленным, поэтому партийным активистам не удалось скоординировать действия своих сторонников. Гамильтон уговаривал выборщиков с Юга (вотчины республиканцев) голосовать за Пинкни в надежде, что тот станет вице-президентом при Адамсе; все восемь выборщиков из Южной Каролины, родного штата Пинкни, отдали один голос за него, но второй — за Джефферсона. В результате Адамс всё-таки победил, набрав 71 голос, однако второе место занял Джефферсон с шестьюдесятью восемью голосами, а Томас Пинкни получил 59 голосов. Впервые президент и вице-президент принадлежали к разным партиям[34]. Президентство Адамса обещало быть нелегким.
Седьмого декабря Вашингтон в черном бархатном костюме и со шпагой на боку вошел в резиденцию Конгресса, чтобы выступить перед ним со своим последним обращением. Вся галерка была забита мужчинами и женщинами, которых здесь прежде никогда не видали. Речь длилась с полчаса; президент сделал в ней акцент на эвакуацию британцами северо-западных фортов и освобождение алжирскими корсарами американских моряков. Он также заострил внимание на необходимости создания в новой столице Военной академии и национального университета. Закончил же воспоминанием о том времени, когда американские институты власти находились в стадии становления.
Речь в целом была принята благосклонно, хотя единственный депутат от нового (с 1 июня 1796 года) штата Теннесси, Эндрю Джексон, не простивший правительству договора с Британией, отказался встать, когда президент уходил, и не аплодировал ему вместе с другими.
Между тем в столице стало известно о победе Адамса на выборах. Во время одного из президентских приемов Марта Вашингтон горячо пожала Адамсу руку и сказала, что ее супруг очень рад. Вашингтону же предстояло создать еще один прецедент: продемонстрировать образец поведения в период междувластия.
Зима в Филадельфии выдалась на редкость морозной, жители катались на коньках по Делавэру. Но светская жизнь била ключом: уходящий президент без отдыха давал вечера, балы, ужины и приемы. Мысль о том, что скоро они с Мартой будут вспоминать всё это, как страшный сон, придавала ему сил.
Радость от предвкушаемого возвращения в Маунт-Вернон омрачил побег еще одного раба — шеф-повара Геркулеса, спрятавшегося где-то в Филадельфии у знакомых негров. Его сына Ричмонда, уличенного в краже денег (возможно, он собирался бежать вместе с отцом), тотчас отправили в Маунт-Вернон, где жила его шестилетняя сестра. Разыскать и вернуть Геркулеса не удалось; правда, Вашингтоны не прилагали к этому столько усилий, как в случае с Уной Джадж.
Шестьдесят пятый день рождения уходящего президента был сплошным праздником: сначала «элегантное представление» в Амфитеатре Рикетта, затем обед и бал, превзошедший пышностью все предыдущие. В помещении цирка собрались 1200 гостей; Джордж и Марта Вашингтон сидели на кушетке, поставленной на возвышение, и периодически спускались оттуда, чтобы смешаться с толпой. Их захлестывали эмоции: с одной стороны, оба сияли от радости, с другой — обоим на глаза наворачивались слезы и порой мешали говорить, застревая комом в горле. Элизабет Пауэл, всё еще носившая траур по мужу, сочла для себя возможным появиться на этом балу — в черном бархатном платье. Первый тост Вашингтон поднял за дам.
