как известно, состоялся летом 1903 года за границей. Благодаря гигантским усилиям В. И. Ленина и его единомышленников завершился процесс объединения революционных марксистских организаций, была образована пролетарская партия нового типа, партия большевиков. «Большевизм, — писал впоследствии В. И. Ленин, — существует, как течение политической мысли и как политическая партия, с 1903 года».
С приездом А. М. Стопани работа ярославских большевиков как бы получила ускорительный импульс. Ведь Александр Митрофанович приехал со съезда заряженным ленинскими идеями и ленинской энергией. Он привез с собой не только съездовские документы, но и множество необычайно ярких личных впечатлений. Александр Митрофанович подробно рассказывал активу ярославской организации о сути идейных сражений, которые более трех недель шли в Брюсселе и Лондоне, где проходил съезд, обсуждал с ним документы съезда. Все это сразу же активисты несли в партийные группы, революционные кружки и далее — в рабочие массы, студенческую и ученическую среду. Установки съезда воплощались в практику, шел динамичный процесс перестройки революционно-партийной работы. Вдохновенным участником ее был Николай Подвойский.
Он познакомился наконец с легендарным А. М. Стопани, о котором столько слышал от своих друзей. На лице Александра Митрофановича показалась белозубая улыбка, когда во время одной из встреч к нему подошел несколько оробевший Николай. Но у обаятельного Александра Митрофановича, несмотря на его опыт и авторитет, не было и тени превосходства перед молодыми товарищами. Заросший черной бородой, живой как ртуть, он и в свои тридцать четыре года не потерял юношеской непосредственности. Стопани крепко пожал руку Николаю, как старого знакомого дружески толкнул в плечо и отступил на шаг, любуясь им.
— Вот ты какой, Гулак! Богатырь. Я так и думал, что ты такой! Наслышан я о тебе, хоть и сидел в Перми да Пскове. Есть нам о чем потолковать! О работе с молодежью съезд специальный документ принял. Но понимаешь… — Александр Митрофанович мгновенно преобразился, став серьезным, и, придвинувшись вплотную к Николаю, доверительно сказал: — Одними студентами революцию не сделаешь… К рабочим идти надо! Рабочих надо поднимать! Это главная линия съезда. Помощники у тебя есть, я знаю. Передавай кружки, переключайся на рабочих!
Так Ярославский комитет поручил Николаю постоянную пропагандистскую работу среди железнодорожников. У рабочих Главных железнодорожных мастерских Северных железных дорог на станции Ярославль появился новый пропагандист, по кличке «Мироныч».
К своему первому занятию с железнодорожниками Николай готовился очень тщательно. Ему предстояло ознакомить кружковцев с материалами II съезда РСДРП, с Программой партии, принятой на съезде, — документом сложным, требующим от пропагандиста серьезной подготовки. Почти всю ночь просидел Николай. Лишь на рассвете он сжег черновики — никаких записок с собой брать было нельзя. Он знал цену первому занятию. От него во многом будет зависеть его авторитет как пропагандиста, заинтересованность кружковцев и то, поверят ли ему, пойдут ли за ним, когда будет надо, — ведь партийный пропагандист должен стать и одним из главных вожаков рабочих предприятия.
…Занятие проходило на квартире одного из рабочих. Слабая керосиновая лампа-трехлинейка еле освещала лица кружковцев. Николай волновался как никогда. Свой разговор со слушателями он начал так, как советовал ему А. М. Стопани.
— С рабочими надо не так, как со студентами, — инструктировал его Александр Митрофанович. — Студенты зажигаются от самой теории. С рабочими надо начинать с жизни. С их жизни, а не в Одессе где-нибудь! Понял? А к жизни подводи теорию. Объясняй ее, эту проклятую жизнь! Понял? Теорией объясняй. Значит, их жизнь надо знать не хуже теории. Кого и за что оштрафовали! Кому и сколько недоплатили! Почем в лавке хлеб! Можно ли на жалованье прокормить семью! Понял?
Николай понял. И занятие прошло так, как он задумал. Он запомнил его навсегда, наверное, потому, что оно было первым.
В начале 1904 года партийный комитет поручил Николаю вести пропаганду и агитацию еще и на Большой Ярославской мануфактуре среди ткачей. В комитете к этому времени сложился дружный коллектив пропагандистов, среди которых была группа молодых — Николай Подвойский, Степан Данилов, Нина Дидрикиль, Николай Зезюлинский, Ольга и Михаил Кедровы. Старый большевик О. Розанова писала: «Огромным успехом пользуются среди рабочей массы тт. Подвойский и Ярославский… Н. Подвойский и Е. Ярославский и многие другие производили, если можно так выразиться, великий посев революционного марксизма… который потом не могла убить жестокая, суровая пора реакции». Николай Ильич Подвойский позже утверждал, что именно в 1903–1904 годах он учился быть пролетарским пропагандистом.
Вскоре по рекомендации Ярославской партийной организации Северный комитет РСДРП [1] поручил Подвойскому ответственную и опасную роль связного между Ярославской, Владимирской, Вологодской, Костромской и Иваново-Вознесенской партийными организациями. Через связных в то время доставлялись в партийные организации директивы ЦК, письма и статьи В. И. Ленина, шли распоряжения Северного комитета РСДРП, распространялись особо ценные нелегальные издания, организовывалась переброска партийных работников, осуществлялся взаимный обмен информацией. Связные держали в памяти десятки имен, адресов, паролей. Поэтому ими назначались особо надежные люди, стойкие в своих революционных убеждениях, находчивые в опасных ситуациях, крепкие физически.
Будучи связным, Подвойский познакомился со многими видными деятелями партии, прошел, можно сказать, «высшую школу» искусства конспирации. Учителями его были опытные подпольщики, в том числе один из блестящих конспираторов, впоследствии заместитель, а потом и преемник Ф. Э. Дзержинского в ВЧК — Вячеслав Рудольфович Менжинский.
Выполняя работу связного, Николай Подвойский в полной мере проявил свои незаурядные способности. Он умел с одного взгляда на перрон или на площадь безошибочно оценивать ситуацию, по неуловимым признакам распознавать филеров, владел методами ухода от слежки.
Разнообразные знания, широкий кругозор, контактность в сочетании с природными артистическими задатками позволяли Николаю легко перевоплощаться в опасных поездках и выступать в разных ролях — музыканта, чиновника, учителя. Это зависело от пассажиров в вагоне или каюте, состав которых он также научился определять с первого взгляда и первых фраз. Он мог вести, например, заинтересованный разговор о музыке. Авторитетным свидетельством его принадлежности к миру музыкантов была скрипка в потертом футляре. При этом соседи, конечно, и предположить не могли, что под бархатной подкладкой футляра находятся отпечатанные на топкой бумаге директивы, донесения и другая «нелегальщина». С чиновниками он мог со знанием дела судить, к примеру, о римском праве, пересыпал при этом свои рассуждения высказываниями древних. Тут ему помогали занятия в лицее и знание латыни. Оп мог вести с ними разговор и об экономике, хозяйственной жизни центральных губерний России. Почти еженощная работа со статистическими
