(В этот самый момент над нами пролетел самолёт, и Младич прокомментировал: «Это самолёт НАТО! И он летел из Италии!»)
Журналист Р. Ч.: Это не бомбардировщик!
Генерал Младич: Два года они вели рекогносцировку в районе Горажде, и вокруг меня падали осколки их бомб и ракет.
Журналист Р. Ч.: Сейчас я вам самым серьезным образом говорю, что мы итальянские друзья сербского народа.
Генерал Младич: Я верю.
Журналист Р.Ч.: И, как друзья, мы должны разговаривать искренне и честно.
Генерал Младич: Вы — да. О’кей. Поэтому я и разговариваю с вами. Но вы будете друзьями, если дадите честные ответы о роли НАТО сегодня и в мире, и в вашей стране. Или если напишете хотя бы один лозунг и повесите его, например, в Генуе, Вероне, Авиано, где находятся их военные базы, если осудите бомбардировки сербских детей в Горажде. И будьте любезны, съездите в село Доня-Стубица возле Горажде, посмотрите и сфотографируйте монастырь, который построил еще сербский король Милутин в 1357 г., в котором напечатана первая книга на территории бывшей Боснии и Герцеговины. И там, прошу вас, посмотрите, как выглядит сербское кладбище, и опишите это. Честно.
Журналист Р.Ч.: Вы можете не волноваться. Мы не получали никаких протестов ни от Горбачева, ни от Рейгана, ни от Милошевича. Я работаю как журналист около 18 лет…
Генерал Младич: Речь не идет о конкретных личностях. Не нужно думать, что это относится лично к вам.
Журналист Р. Ч.: У меня еще один вопрос, а потом коллеги продолжат. Ваша акция в Горажде, как нам известно, не имела какого-либо успеха. Это говорю не только я, но и доктор Мира Маркович, которая критиковала эту акцию. Что вы думаете об этом? Что вы думаете по поводу ее критики? Не думаете ли вы, что достигнете тех же самых целей, только разными способами?
Генерал Младич: Если бы еще Си-эн-эн было на сербской стороне, то мы были бы стопроцентными победителями. С дамой, которую вы упомянули, я лично не знаком, не знаю ни ее позицию, ни ее мнение о Гаражде. (Журналист объясняет, что это — супруга Слободана Милошевича. Младич на это отвечает, что не знает, ему ничего об этом неизвестно.) Но если бы вы и упомянутая дама были рядом со мной в Горажде, не верю, что говорили бы иначе, чем я. Но естественно, что существуют женщины, которые думают не так, как я, и это нормально. Часто и моя собственная жена имеет другие взгляды. (.Журналист добавляет, что жены часто влияют на мужа. «Смотря чья и смотря на кого», — говорит Младич…)
Журналист Р. Ч.: Вы, наверное, думаете, что наступил момент решить спор политическим способом?
Генерал Младич: Да, наступило время для мира.
Журналист Р.Ч.: Это тот ответ, который интересовал меня.
Генерал Младич: Но это не зависит ни от сербов, ни от наших желаний. Только от богов войны.
Журналист Джорджо Лазарини: Я хотел бы узнать вас как человека. Но мне хотелось бы поговорить с глазу на глаз. Что вы чувствуете, когда погибает боец?
Генерал Младич: Как будто умер или погиб кто-то из моих детей. А я знаю, что это такое.
Журналист Д. Д.: И генерал Шварцкопф, который был генералом во время войны в Ираке, написал в своей биографии, что никогда не хотел бы отдавать приказ идти в бой и умереть.
Генерал Младич: Он это написал с полным основанием, но нужно было бы и осуществить это, и вести себя соответственно. У него были такие возможности. И ему не место было в Ираке. Если бы я был на его месте, я бы не был в Ираке, и мне было бы стыдно писать о генеральских авантюрах в операции «Гольф». Нельзя нас двоих сравнивать. Он пришел на чужую землю, а я защищаю свою.
Журналист Д. Д.: Да, да. Я упомянул об этом только в гуманитарном аспекте — когда посылают на гибель молодых людей.
Генерал Младич: Война — страшное явление в человеческом обществе. И если бы от меня зависело, то я бы даже не употреблял это слово в разговоре, а оружие, такое чудовищное произведение человеческого ума, не позволил бы производить даже как детскую игрушку из пластика. Ни для звездных войн, ни для войны человека против человека.
Журналист Д. Д.: Один итальянский адмирал сказал, что он хотел бы никогда не воевать, и его тут же сняли с должности.
Генерал Младич: Он был прав, но если бы кто-то напал на Италию, я уверен, что этот генерал пошел бы воевать. И если бы кто-то сжег его дом, изнасиловал мать, сестру или дочь, или убил ребенка, я уверен, что он бы сражался. А если бы он не защищал родной порог, то был бы трусом и предателем. Нам же через мусульманские, хорватские и другие западные средства массовой информации объявлена война! Война ведется и с помощью средств массовой информации, и с помощью оружия, а также с помощью самолётов НАТО, которые проводят рекогносцировку, чтобы ночью или завтра ударить по сербам.
Журналист Д. Д.: Я думаю, что они прилетели просто поприветствовать нас.
Генерал Младич: Вероятнее всего (сквозь жесткий смех).
Журналист Д. Д.: Вы когда-нибудь спрашивали себя, что ваши люди думают о вас?
Генерал Младич: Нет, потому что я постоянно нахожусь среди своих людей. Вам же я предлагаю самим спросить их, что они думают обо мне. Единственно, в чем я уверен, так это в том, что они думают обо мне совсем не то, что я сам думаю о себе. Я думаю, что я обыкновенный человек, а они думают, что я человек необыкновенный.
Журналист Д. Д.: Я был в Лукавице во время одной бомбардировки со стороны мусульман. Тогда солдаты сказали мне, что вы — «свой человек» и очень хороший воин… Что вам снилось в детстве? Кем вы мечтали стать?
Генерал Младич: Дети всегда мечтают. Сначала я хотел быть учителем в начальной школе (где-то до четвертого класса). Потом, в 11 лет, после грубого поступка одного учителя я передумал. После я хотел стать врачом-хирургом. И вот — стал солдатом. Не знаю, что лучше, потому что и врачам, особенно на сербской стороне, приходится сейчас не легче, чем солдатам. А в некоторых случаях им даже намного тяжелее, когда они видят все ужасы войны и не могут ничем помочь.
Журналист Д. Д.: Спрашивали Вы когда-нибудь себя, не допустили ли Вы каких-либо ошибок в этой войне?
Генерал Младич: У нас говорят: нет дерева без листьев, нет человека без недостатков. Я старался не ошибаться, старался свои решения и возможности направить на защиту народа. Время, в котором мы живем, высветит каждую значительную личность в этой так же, как и в других войнах, а историки и журналисты потом скажут, кто есть кто. Меня утешает то, что я защищаю свой народ и веду войну на своей земле, чтобы защитить то, что извечно принадлежит нам. И мне кажется, что я не ошибаюсь. Я на стороне истины. Если бы я пришел во Вьетнам или в Ирак, чтобы убивать людей, или приказывал моим самолётам бомбить чью-либо чужую землю или страну, мне было бы стыдно. Такое решение я не смог бы принять.
