Александровский ненастоящим Смольным. Нам же было все равно. Все были такие же девочки, как и мы. Александровских, между прочим, к нам прибыло значительно больше, чем Николаевских.
С приездом смолянок в нашем классе произошла одна неожиданная перемена. Наталью Николаевну, нашу Наталешку, заменила классная дама из Смольного — Ольга Максимовна Яржембская. Она, между прочим, была сестрой одной из смолянок нашего класса — Вари Яржембской, о которой я уже упоминала. Ольга Максимовна, мало похожая на сестру, была очень молода и внешне очень привлекательна. Немного выше среднего роста, стройная, с чудесными светлыми волосами и карими глазами, она держалась с изящной простотой и приветливостью, но часто казалась задумчивой и озабоченной. Мне она очень нравилась, я часто подходила к ней и однажды даже показала ей фотографии моих родных.
Наталья же Николаевна должна была вместо умершей Катерины Ивановны («Кочерги») охранять наш ночной покой. Помню, как мне было грустно смотреть на нее, когда она в первый раз вошла в дортуарный коридор в скромном ситцевом халатике с двумя белыми подушками под мышкой.
Дружба, овеянная поэзией красоты
Однажды вечером, собираясь выйти из класса, я подошла к двери и только что хотела взяться за ручку, как дверь резко распахнулась и ко мне из коридора, необычайно взволнованная, бросилась Оля. «Васенька! Васенька! — громко восклицала она, плача и смеясь одновременно и нервно притоптывая ногами. — Васенька! Там девочка! Какая девочка!» Крайне удивленная и даже немного испуганная, я серьезно взглянула в лицо Оли. Глаза ее, широко раскрытые, были полны слез и сияли радостью.
Я вышла в коридор. У окна стояла небольшая группа незнакомых девочек, очевидно, младшего класса. Не нужно было присматриваться, чтобы решить, какая девочка привела Олю в столь бурный восторг. Девочка была действительно очаровательна. Небольшого роста, с хорошо развернутыми плечами, на которых на стройной шее стояла темноволосая головка с карими глазами под тонкими дугами бровей, с тонким, слегка опущенным вниз носом и изумительного матового тона кожей лица, она была прелестно хороша. С левой стороны верхней губы чернела маленькая родинка и такая же на правой щеке, придавая неожиданную пикантность юному личику. Ее лицо не было классически правильным, но его черты сочетались так гармонично, что оно казалось неповторимо прекрасным. А я, небольшая еще девочка, почувствовала в этой чужой девочке какую-то внутреннюю притягательную силу, отражавшуюся в выражении ее лица. Вероятно, именно это прежде всего так остро почувствовала Оля.
Девочка была воспитанницей Смольного института (Александровского), недавно прибывшего к нам из революционного Петрограда. Она была ученицей VI класса, то есть на два класса младше меня. Звали ее очень просто: Катя Фещенко.
Я не помню, как началось наше сближение. Вероятно, с первой же встречи. И уже скоро, если наши классы шли одновременно парами по коридору, мои глаза тотчас отыскивали Катину фигурку, а ее глаза находили меня. Мы кивали друг другу головой и улыбались.
Я не могла не любоваться Катей. Однажды я шла по коридору мимо ее класса. Дверь была приоткрыта, Катя сидела прямо против двери и вышивала. В ее позе было столько непринужденного изящества, что я невольно замедлила шаги, любуясь ею.
У нас в институте не было принято заходить в чужой класс. Только сестры иногда навешали друг друга. И вот скоро стало нашим обычаем встречаться в «малютке», а чаще в умывальной комнате нижнего дортуара. Я приходила с Олей, Катя — со своей соседкой по парте — Варей. Варя радостно улыбалась, очень довольная новым знакомством, общением с девочками старшего класса. Но Варя скоро исчезла. Очень удивила меня и Оля, восторженно встретившая Катю, но вскоре отошедшая от нас. Я же продолжала встречаться с Катей, иногда специально вызывая ее из класса в умывальню.
Вскоре я узнала, что Катя — моя ровесница. Ей было, как и мне, 13 лет. Но я была двумя классами старше, и это создавало известную дистанцию между нами. Я держалась просто и дружественно, но мы были на «вы» и свое «старшинство» я чувствовала постоянно.
В ответ на мои осторожные вопросы Катя рассказала мне, что она — круглая сирота, что своих родителей она потеряла очень рано и воспитывалась у «богатого дяди». Потом ее отдали в институт, и вот она — здесь… Я как-то спросила, где сейчас ее дядя, в Петрограде ли он. «Нет», — ответила Катя так тихо, что я почувствовала невозможность дальнейших расспросов.
Из повседневных разговоров случайно запомнился один. В это время в институте было трудно с обувью, и я носила собственные полуботинки. Как-то я радостно сказала Кате, что скоро нам выдадут новые казенные ботиночки. «А мне очень жаль, — сказала Катя, улыбаясь… — Ваши полуботиночки оставляют открытой часть белых чулок, и я всегда издали узнаю вас по белой полоске…» Мне было приятно, что она радуется встречам со мной.
Как-то вечером, когда из-за отсутствия света было невозможно делать уроки, мы собрались в большом зале — танцевать. Оли почему-то не было. Ко мне подошла Катя и крепкой, властной ручкой обняла меня за талию (мне показалось это немного дерзким), и мы поплыли в общем круге вальса. Так две неглупые девочки и целый ряд других, не думая, почему нет света, почему, вместо того, чтобы готовить уроки, они танцуют при свете огарка, совсем не представляли масштабов произошедшего за стенами их здания. И поэтому они всецело во власти своей юности, своих непосредственных отношений, увлечений и симпатий. «Дружба, овеянная поэзией красоты», — сказала я как-то о наших отношениях. Но когда корабль Смольного института уплыл в неизвестность, я с тревогой думала о судьбе этой чужой девочки, девочки редкой красоты, обаяния и так бесконечно одинокой. Как сложилась ее судьба?
«Хитительница»
Из наших стенных шкафчиков стали пропадать продукты: у кого-то исчез пирог, у другого пачка печенья, у третьего бутерброд, а у кого-то и просто кусок хлеба. Девушки, убирающие класс? Но этого никогда не было…
Вскоре «хитительница» была обнаружена. Ею оказалась девочка Смольного института Лена Долье [163]. Она плакала и во всем призналась.
Лена была прелестная девочка с мягким и нежным личиком, светлыми локонами и красивыми карими глазками. Сущий ангел. И вдруг…
Огромное пустое пространство легло между мной и ею.
