– впрочем, сходным было обвинение в адрес Канта, что он
не выбирается за пределы сознания. [273]
Применительно к классическим – гуссерлевским текстам М. Анри, впрочем, вполне ожидаемо… ревальвирует идеи родоначальника феноменологии о «самообнаружении Я» через ощущения боли, страданий или, напротив, через порывы радости. Их М. Анри считает «примерами аффицированости Я самим собой» (Ebenda. S. 42).
Более подробно суть неинтенциональной феноменологии – с претенциозной идеей создать феноменологию будущего – проясняется из упомянутого предисловия А. Ямпольской и из самой переведенной ею статьи М. Анри. (Не могу судить о точности перевода, поскольку сама его не сверяла. Но я по опыту знаю, что работе такого специалиста, как А. Ямпольская, можно доверять.) Я не знаток творчества М. Анри, потому и не берусь судить о нем как авторе, претендующем на построение феноменологии будущего!
И все же некоторые свои недоумения осмелюсь выразить. Не могу согласиться с М. Анри в том, что гуссерлевские (и его сторонников) разработки интенциональности, во-первых, якобы вообще «оставили без ответа» «вопрос о том, что же в конечном итоге делает интенциональность возможной». И, во-вторых, не разделяю уверенности М. Анри в том, что следует обосновывать «интенциональность» главным образом или исключительно «тем, что ей предшествует», т. е. погружая исследования в ту стихию, где господствует еще неинтенциональное (названные ощущения боли и страдания). Говоря об этих сомнениях, не могу разбирать проект неинтенциональной феноменологии подробнее. Вместе с тем само стремление усилить, расширить как специфическое и возможное направление феноменологию жизни нахожу интересным и перспективным. К тому же расширение (уже у раннего Гуссерля) границ теории интенциональности за границы как бы чистой, сконцентрированной только на высших этажах познания, считаю вполне полезной тенденцией. Также и сам призыв М. Анри учесть в концепции интенциональности социальную практику (например, вслед за Марксом) в целом обоснован. Поддерживаю в целом идею М. Анри о том, что и в этих исторически обусловленных сферах жизнедеятельности надо учитывать «неясный жизненный путь нужды и поступка» (Ebenda. S. 55), понимая, в общей форме, что «интенциональность возможна только как интенциональная жизнь» (Ebenda. С. 56). (Впрочем, сам М. Анри в этой своей статье объективно признает, что для такой исследовательской программы «на сегодняшний день мы обладаем лишь обрывочными указаниями и смутными интуициями…» – Ebenda. С. 57).
Гораздо более надежными мне представляются запечатленные в анализируемой книге материалы Жана-Люка Мариона – из перевода его статьи «Насыщенный феномен» (с ценным предисловием С. А. Шолоховой). О моих впечатлениях от ознакомления с этой работой скажу лишь очень кратко (снова с извинением, что не располагаю более специальными знаниями работ этого автора).
Во-первых, привлекают отсылки автора к кантовским, лейбницевским мыслительным образцам, поскольку они, по мнению Ж.-Л. Мариона, философски обосновывают саму возможность выделения феноменов и, следовательно, оправданность обращения к ним. Ж.-Л. Марион, следуя зрелым текстам Гуссерля, даже формулирует своего рода принцип всех принципов как [далее цитируется Гуссерль] «…правовой источник познания», в результате действия которого, как считает родоначальник феноменологии, «всё, что предлагается нам в интуиции [исходящей] из самого первоисточника <…>, нужно принимать таким, каким оно себя дает, но и только в тех рамках, в каких оно себя дает» (цитировано по Гуссерлю, книге I «Идей к чистой феноменологии». S. 52 – перевод слегка отредактирован. – Н. М.)
Специфическую терминологию (она есть у Гуссерля, её с доверием воспроизводит и Марион) насчет правового источника познания не следует понимать в собственно-юридическом смысле. Речь идет, скорее, о философски обосновываемом праве мыслителя полагаться на созерцание (Anschauung) как «первоисточник» и познания, и собственно феноменологической концепции. (Здесь, в отличие от подхода М. Анри, у Ж.-Л. Мариона осуществляется обосновывание и роли феномена, и его, так сказать, философской надежности. При этом уместно указание автора на понимание у Хайдеггера феномена как само-по-себе-и-из-себя-показывающее (с дальнейшим удовлетворительным раскрытием – с. 67 и далее – разных сторон этой проблемы, действительно важной для феноменологии Гуссерля и феноменологии как таковой, но и с хорошим разбором того, почему здесь также имеется некоторая нехватка, т. е. непроясненность многих неизбежно появляющихся вопросов, а также невозможности все их уловить и снять – с сегодня на завтра – в более или менее глубоком теоретическом постижении).
Другие интереснейшие аспекты статьи Мариона (например, правомерное – и яркое – вклинивание сопоставления идей Канта и Гуссерля по проблеме созерцания – с. 74 и далее, или самокритичное признание невозможности выдержать подход именно к излюбленной теме “насыщенного феномена”) приходится оставить без комментариев.
Исключительно интересные и актуальные переводы (и толкования издателей), помещенные в рассматриваемой книге, – это в целом удивительно своевременный для отечественного контекста, в частности, для целей исследуемых в моей книге процессов, демонстрирующих постоянные расширения и границ феноменологии вообще, и преобразующее расширение теории интенциональности, презентированные и обсужденные новейшие французские концепции, в высшей степени результативны и показательны. Ибо и они в целом подтверждают такой общий вывод: расширение рамок и классических философских интенциональных поисков, и также богатейших гуссерлевских (причем как поздних, так и ранних) разработок – это теоретическая, шире, духовная тенденция, действующая до сего дня и, по многим основаниям, обещающая проявить свое действие и в будущем.
Неля Васильевна Мотрошилова – доктор философских наук, профессор, главный научный сотрудник Института философии Российской Академии наук. Автор более 20 монографий, многочисленных статей, ответственный редактор и автор большинства разделов 4-х томного учебника «История философии. Россия-Запад-Восток» (М., 1994–1999, 2-е издание – М., 2011).
Совместно с Б. Тушлингом (Марбург), (в последнее время) с Алексеем Кругловым издает в качестве ответственного редактора двуязычное собрание сочинений И. Канта с параллельными немецким и русским текстами, с обширными историко-философскими и терминологическими разъяснениями. (К настоящему времени издано 5 томов в 7 книгах).
Н. В. Мотрошилова (начиная со студенческих лет) исследует феноменологию Э. Гуссерля и его последователей. Ею опубликованы: фундаментальная монография «“Идеи I” Эдмунда Гуссерля как введение в феноменологию» (М., 2003, 716 с.), многочисленные разделы книг, учебников и статьи о философии Гуссерля. Статьи, опубликованные ею в XXI веке, посвящены мало изученным проблемам «жизненного мира» (Lebenswelt) и главным идеям гуссерлевского последнего большого труда «Кризис европейских наук и трансцедентальная феноменология».
Другие сочинения Н. В. Мотрошиловой, тоже многочисленные, посвящены философии Канта, Гегеля, истории философии XVII–XVIII веков, русской философии (монография «Мыслители России и философия Запада» М., 2007), западной философии XX–XXI веков, актуальной методологической проблематике истории философии.
Перечень моих работ, посвященных феноменологии, читатель найдет в общем библиографическом разделе в конце книги.
