Валлон начал с экспериментов на животных. Утка-самец, помещенный в зеркальный ящик, принимает собственное отражение за самку. Собака не реагирует на свое отражение. Обезьяна пытается схватить отражение и приходит в ярость, когда это не удается. У человека реакция на отражение меняется в зависимости от возраста. До трех месяцев ребенок никак не реагирует на зеркало, а на четвертом месяце начинает улыбаться своему отражению и отражению отца. Однако, когда ребенок слышит голос у себя за спиной, он оборачивается и выказывает удивление: он еще не способен совмещать во времени и пространстве отражение и реальное присутствие. Он улавливает сосуществование между моделью и отражением, но не устанавливает связь между ними, полагая их независимыми друг от друга. На десятом месяце ребенок тянет руки к отражению и смотрит на него, когда его называют по имени. С этого момента он представляет себе фрагменты собственного тела, дополняющие друг друга. Чтобы объединить их, ему нужно: 1) допустить существование образов, являющихся лишь видимостями, и 2) увериться в реальности того, что не дано в образе. Перед ним два противоречия: с одной стороны, он имеет дело с чувственно воспринимаемыми, но не реальными образами, с другой – сталкивается с реальностью, не данной в чувственных образах. Чтобы принять факт своего пространственно-временного существования, ребенок должен подчинить все, что он получает из непосредственного чувственного опыта, представлению об эквивалентностях. Так формируется представление о собственном теле, ведущее к переживанию единства собственного Я. Первоначально этот опыт располагается в спекулятивной области, где не установлено никакое отношение между рефлективным образом и образом реальным. Затем такое отношение формируется, что дает возможность для конституирования Я, достигающего единства в воображаемом пространстве. Третий этап – символический – представляет собой организацию чувственного опыта. В возрасте одного года ребенок обретает способность различать пространственные объекты, и эта символическая функция пролагает возможность для различения субъективной и объективной реальностей. Ребенок заново переосмысливает опыт шестого месяца: теперь он не разделяет отражение и реальную фигуру, но замечает, что одно подчиняется другому. Таким образом он достигает символического понимания того символического пространства, в котором располагаются объекты. В возрасте пятнадцати месяцев ребенок, которому говорят о матери, сперва указывает на ее отражение в зеркале, а затем с улыбкой поворачивается к ней. Он овладел амбивалентностью символического пространства.
Лакан существенно пересмотрел теорию Валлона, что позволило ему говорить о «стадии зеркала» как о собственном открытии. Прежде всего, если Валлон опирался на дарвиновскую по своему происхождению идею «естественной диалектики» превращения индивида в субъекта, Лакан отказался от всяких ссылок на «психологическое созревание» или «становление сознания». «Стадия зеркала» стала у него функцией, не имеющей ничего общего не только с настоящим зеркалом, но и вообще с конкретным опытом. Теперь это – матрица становления Я. Перед поездкой в Мариенбад Лакан изложил свою новую концепцию на заседании Парижского психоаналитического общества в присутствии Левенштейна, Одье, Паршемини, П. Шиффа, Лагаша и М. Бонапарт. Ф. Дольто составила подробный конспект, на который теперь и приходится опираться биографам Лакана.
Международная психоаналитическая ассоциация переживала трудные времена: мало того, что приходилось сворачивать деятельность в Германии, внутри самой ассоциации шли ожесточенные споры между сторонниками Мелани Клейн и приверженцами Анны Фрейд. Лакан, вольно или невольно, оказался на стороне клейнианцев. М. Клейн, предложила любопытную концепцию психической эволюции ребенка: первые четыре месяца отношения младенца с матерью опосредованы материнской грудью, воспринимаемой им как неполный объект. Клейн назвала этот период «параноидным смещением»; в возрасте восьми месяцев оно сменяется депрессивной позицией, когда разрыв постепенно преодолевается и ребенок обретает способность представлять себе мать как целостный объект. Таким образом, у М. Клейн нормальное и патологическое различаются лишь организацией. Идея Воображаемого уже была заложена в этой концепции, однако Лакан развил ее по-своему. Как пишет Э. Рудинеско, «в то время как Мелани Клейн осуществляла свое преобразование изнутри самой фрейдовской мысли – и с концептуальным инструментарием, выкованным Фрейдом, – Лакан неизменно опирался на знание, внешнее по отношение к фрейдизму: психиатрию, сюрреализм, философию»[102]. Лакан нашел в стадии зеркала исходный момент становления субъекта, тот момент, в который формируется Я-идеал.
3 августа 1936 г., в 15 ч 40 мин., Лакан вышел на трибуну Мариенбадского конгресса. Его не поняли: уже через десять минут его выступление прервал официальный биограф Фрейда и глава Британской психоаналитической ассоциации Э. Джонс. Ни британские, ни немецкие психоаналитики понятия не имели о том, что этот молодой француз у себя на родине уже считается главным претендентом на лидерство. Лакан был так обижен, что даже не стал представлять текст своего доклада для публикации в сборнике материалов конгресса. Часть текста он по просьбе Валлона опубликовал в 1938 г. во Французской энциклопедии. Окончательную версию этого ключевого для лаканизма текста он озвучит только в 1949 г. в Цюрихе, и о ней мы подробно поговорим в свое время.
Из Мариенбада Лакан поехал в Берлин, чтобы посмотреть на открытие Олимпийских игр. Его поразил энтузиазм, с которым немцы приветствовали нацизм. Впечатления, полученные в Мариенбаде и в Берлине, отлились в программный текст, озаглавленный «По ту сторону принципа реальности»[103] и в сжатой форме отражающий взгляды Лакана того времени на вторую топику Фрейда, концепцию Валлона и гегельянство Кожева. Статья была написана в Нуармутье, где Лакан проводил отпуск вместе с МаЛу, бывшей на пятом месяце беременности. 8 января 1937 г. МаЛу родила дочь, в честь бабушки получившую имя Кристина.
В 1932 г., после того, как во Франции пришло к власти националистическое правительство, было затеяно издание многотомной Французской энциклопедии, первый том которой вышел в 1935 г. Руководителем проекта стал историк Люсьен Февр. Февр интересовался психологией, а потому 8-й том был отдан А. Валлону, который должен был представить что-то вроде каталога эмоциональной жизни человека, описываемой в рамках «психической палеонтологии». Валлон написал множество материалов, занявших четверть тома, а кроме того, привлек к работе многочисленных специалистов, представляющих самые различные тенденции в психологии, – П. Жане, Ш. Блонделя, Ж. Дюма, Э. Минковски, П. Шиффа, Э. Пишона, Б. Логре и др. Наконец, Валлон решил привлечь к работе талантливую молодежь – Д. Лагаша и Ж. Лакана. Пишон написал статью о психоанализе, Лагаш – о сексуальности, однако самую крупную часть пирога получил Лакан, написавший весь раздел А второй части тома, носивший название «Семья»[104].
Здесь Лакан изложил свое переосмысление валлоновских опытов с зеркалами. Прежде всего, психологический опыт Валлона у Лакана стал теорией воображаемой организации субъекта. Валлон был гегельянцем, но не кожевианцем. Становление индивида субъектом, считал он, имеет характер «естественной диалектики», представляющей собой разрешение противоречий и конфликтов. Для Валлона определяющей была гегелевская категория сознания, в то время как французская традиция рассматривала сознание статически, как «видимую» часть подсознания. Опыт с зеркалом, по Валлону, демонстрировал диалектический переход от видимого к воображаемому, а затем от воображаемого к символическому. Лакан рассматривал этот переход под углом бессознательного и сознания, утверждая, что видимый мир, где конституируется первичная самотождественность Я, не содержит другого. Он сохранил валлоновское понятие Воображаемого, но стал понимать его в свете гегелевской категории негативности, а «естественную диалектику» заменил негативистской версией борьбы за признание, в которой только и может возникнуть категория другого. В этой трансформации валлоновского учения можно усмотреть отказ от позитивности в пользу негативности: по Кожеву, природное существо, то есть человек как животное, является всецело позитивным; негативность возникает вместе с человеческой историей. Таким образом, лакановский отказ от позитивности в пользу негативности означает отказ от биологизма и обращение к исследованию психических структур вне зависимости от органических функций. Э. Рудинеско говорит, что у Лакана «валлонизм реинтерпретируется с точки зрения фрейдизма, переработанного в терминах кожевизма»[105]. На наш взгляд, Фрейд здесь совершенно ни при чем, поскольку такая реинтерпретация целиком и полностью зависит от гегельянства Кожева.
