Ознакомительная версия.
В данный момент советский военный флот начал реализацию доктрины адмирала Горчакова, в основе которой лежало активное противостояние военному флоту США. До этого американцы безгранично владели Мировым океаном, а наши боевые корабли передвигались у берега только перед своими опорными пунктами. Теперь, вследствие укрепления флота, он бросал вызов американским авианосцам и подводным лодкам.
Средиземное море стало одним из тех регионов, где конфронтация приняла особо острую форму, и опасная игра в «кошки-мышки» не утихала ни на секунду.
В августе 1965-го американцы впервые заметили, что более не контролируют сами этот важный регион. В водном киле их 6-го флота постоянно находилась наша соединенная эскадра: крейсер «Свердлов», два эсминца, две подводные лодки и сопроводительный корабль. На мой взгляд, задача эскадры состояла главным образом в том, чтобы демонстрировать свое присутствие. Таким образом Кремль хотел заставить Белый Дом и всех остальных, кто это игнорировал, признать советскую военную мощь.
Американцы, как можно было судить из их поведения, были несколько озабочены таким новым положением дел. Над нами постоянно кружили их самолеты-разведчики типа «Нептун». Командиры их кораблей явно нервничали. Наши командиры также постоянно беспокоились. Но дело доходило и до курьезов.
Я помню, как американский самолет сбросил буй-зонд для наблюдения за подводной лодкой. Буй упал в воду примерно в ста пятидесяти метрах от нашего эсминца. Это вызвало серьезную дискуссию на командном мостике. Командир приказал первому помощнику немедленно спустить на воду шлюпку и захватить буй. Но тут один из офицеров выразил подозрение, что буй, возможно, оснащен взрывным устройством, которое разорвется при соприкосновении со шлюпкой. Первый помощник побледнел, испуганно, с мольбой в глазах глядя в лицо командира. Но тот — породистый и весьма своенравный человек, вопреки всем предписаниям, обычно находясь на палубе в шортах, тельняшке и фуражке — кинул тяжелый взгляд на первого помощника и приказал выполнять приказ.
Буй без труда подняли из воды и доставили на командный мостик. Я смог прочесть по-английски, которым немного владел: «Собственность армии США».
«Был собственностью», — с сарказмом добавил командир, погрозив кулаком самолету, кружившему над нами. «Теперь это собственность победоносного военного флота Советского Союза».
Затем он отправил нецензурные пожелания в адрес американцев словами, выразившись фразами, которые обожгли даже не совсем нежные уши испытанных моряков.
Тут внезапно появился офицер радиосвязи и сконфуженно произнес: «Товарищ командир, ваш голос в эфире. Вас слышат везде».
Буй был оснащен подводным прослушивающим устройством и микрофон громко передавал весь диалог. Разъяренный командир приказал вернуть буй в воду, но, немного успокоив нервы, отдал приказ отправить его на склад нижнего трюма.
В начале ноября мы дрейфовали где-то в Средиземном море. Командир отдал приказ красить корабль. Что бы это вновь значило? Проверки и парады в ближайшее время не предвиделись. Опытные моряки предположили, что мы, возможно, войдем в иностранный порт. Этот слух вызвал всеобщее волнение, так как означал, что некоторых моряков советского военного флота пустят сойти на сушу. Это равнялось приключению всей жизни, возможностью на хоть один день соприкоснуться с иным миром, знакомым нам только из книг и газет. Обрисованный нашей пропагандой самыми темными красками мир, тем не менее, обладал необычной притягательной силой для всех наших комсомольцев и коммунистов. Те, кто служил во флоте подольше, мечтали вслух: «Если нас пустят на берег, обязательно запасемся сувенирами — зажигалками, шариковыми ручками, значками и жевательной резинкой».
Естественно, это было бы пределом самых смелых мечтаний.
Мы тщательно покрасили в три слоя и надраили дочиста корабль. Затем мы подняли якорь и, по всей видимости, поплыли в сторону Египта. «В Александрию», — перешептывались взволнованно знатоки. Но Египет никак не входил в мои планы. Что, если у НИХ что-то поменялось?
Но мои опасения оказались напрасными. Нам приказали провести совместные учения с египетским флотом, взяв кое-кого из египтян на борт.
На следующие утро мы увидели первый корабль. Это был эсминец английского производства тридцатых годов. Дыму было столько, что корабль было видно задолго до его появления на горизонте. Мы подготовили египетским друзьям сердечный прием. Офицерский банкет проходил на крейсере «Свердлов», а «Справедливый» принимал матросов. Нам приказали надеть парадную форму. Шеф-кок приготовил праздничные блюда, но без конфузов все же не обошлось. Наши гости категорически отказались от всех горячих блюд со свининой. Мы и не полагали, что глубоко оскорбляем мусульман, предлагая им свинину. Нам нелегко было исправить это обидное недоразумение.
Мы проводили с египтянами совместные учения. Затем их эсминец взял курс к берегу. Мы бросили якорь в трех милях от суши. Пользуясь добрыми отношениями с рулевым, я справился у него, где мы стоим. Мы находились между сухопутной границей Египта и Ливии. Вдалеке виднелся городок Дар-эль-Салум. Мне нужно было туда.
В эту минуту меня охватил ужас с ног до головы. Сам факт побега не так беспокоил меня. С этой мыслью я уже свыкся. Меня уже охватывали азарт, страсть к приключениям и тяга неизведанного. Но я беспокоился о трех милях, отделявших эсминец от берега. Я был неплохим и довольно выносливым пловцом, но так далеко от берега я никогда в своей жизни еще не заплывал.
Я вновь и вновь оценивал расстояние. Мне было ясно, что плыть надо ночью. Вопрос был только в том, доплыву ли до берега к рассвету. Что, если меня поймают до того? Что, если меня хватятся и пошлют за мной катер? …Пока буду плыть, египтяне могут объявить тревогу на границе и меня схватят, как только я ступлю на сушу. Нет, эти три мили мне решительно не нравились…
А жизнь на корабле шла своим ходом. Офицеры обменивались визитами. Наш капитан приготовил командиру египетского корабля в подарок великолепную модель «Справедливого». Над ней долго работали самые искусные рукодельники нашего корабля: все пропорции соответствовали натуральным — каждое орудие и каждый иллюминатор. Модель разместили в специально изготовленный стеклянный ящик с посвящением «На память египетским однополчанам ВМС» (или что-то вроде того). Его торжественно вручили египтянам. Естественно, командир ожидал в ответ равноценный подарок и не скрывал своего разочарования, когда в ответ египтяне вручили ему лишь крохотную шкатулку из папье-маше.
Ознакомительная версия.
