— Понимаю, понимаю, — сказал Феликс.
— Сколько людей всего тебе нужно отправить в Гибралтар? — спросил Жербье.
— Ну, два канадских офицера «коммандос» из Дьеппа, как ты знаешь, три новых парняиз британских Королевских ВВС, спрыгнувших с парашютом, и еще два бельгийца, из числа тех, что были приговорены бошами к смерти.
— И еще один из наших радистов, которого мы направляем на обучение в Англию, и еще девушка, — сказал Жербье. — Всего выходит девять. Где они будут ждать подлодку?
— Боже мой, — воскликнул Феликс. — Дом доктора был самым удобным. Снова кто-то навел на него. Это работа или легионеров S.O.L.[9] или кого-то из людей Дорио.[10] Я…
Он сжал кулаки, но не закончил фразу. Его взгляд встретился с взглядом Жербье. И они оба вспомнили о Дуна.
— Это сейчас не самая важная проблема, — быстро сказал Жербье. — Где же нам их разместить?
— Может разместить их маленькими группами по деревням? — спросил Феликс.
— Нет, — возразил Жербье. — Они уже и так наделали глупостей. Канадский полковник пошел в кафе. Он думал, что говорит по-французски без акцента, и все теперь знают, кто есть кто. На деревенское население можно положиться, в том числе и на жандармов. Но если попадется болтун.
— Или пьяница.
— И потом подлодка возвращается с операции, — продолжал Жербье. — Об ее прибытии нам сообщат только за день. Они все должны быть где-то поблизости.
Феликс медленно тер свою макушку, пока тонзура не покраснела.
— Тогда нам придется провести разведку на местности в регионе и найти поместье, постоялый двор, фабрику, где примут наших людей, — сказал Жербье. — и найти в течение сорока восьми часов.
— Это рискованно, — сказал Феликс.
— Я знаю.
Жербье подумал о телеграмме, которую получил из Лондона. В ней генеральный штаб выражал свое удивление проволочками и неосторожностью организации. И он добавил с некоторой горечью:
— Мы не компания, страхующая от всех рисков.
— При условиях, в которых мы работаем, это в большей степени обходной путь.
— Все зависит от человека, которого ты подберешь для этой миссии, — резюмировал Жербье. — Не нужен организатор с большим умом. Нужна решительность, хороший, быстрый глаз, чтобы узнавать людей, которым он сможет доверять. Это вопрос инстинкта.
— Понимаю, понимаю, — сказал Феликс. — И у меня есть парень, который выполнит приказ. Товарищ по добровольческому корпусу. Ты его никогда не видел, но ты знаешь, о ком я. У него нос, как у охотничьей собаки. Но он сейчас в Париже. Он должен был доставить новый радиопередатчик Дюбуа Дьё сегодня утром.
— А когда он вернется?
— Через три дня.
— Почему не раньше?
— У него в Париже брат, которого он не видел с войны… Я ведь не знал, что он нам так быстро понадобится, — сказал Феликс.
— Ох, эти семейные дела, — сказал Жербье сквозь зубы.
— Это замечание было в мой адрес? Феликс контролировал свой голос, но эта фраза прозвучала так агрессивно, что Жербье не решился ответить. Глаза у Феликса горели от недосыпания, веки покраснели, а круглое лицо было землистого цвета.
— Он мало спит, его нервы на пределе, — подумал Жербье. — Но из нас никто не спит достаточно.
Феликс, увидев, что Жербье молчит, снова выпалил с той же грубостью:
— Если твое замечание о семье касалось меня, то ты слишком далеко зашел.
До этого момента Жербье не знал, как ему поступить. Но тут он вспомнил и спросил:
— Как чувствует себя твой сынишка?
— Не очень хорошо, — сказал Феликс. — Доктор нашел у него в легком ганглии…
— Тебе нужно отправить его в деревню, — сказал Феликс.
— На какие деньги? — спросил Феликс. — Ведь если человек постоянно в разъездах, как я, или занят тысячей дел одновременно, у него нет ни минуты, чтобы заработать хоть пару су. Нам едва хватает на еду, и то только потому, что моя жена работает экономкой. А у моей жены есть гордость. Теперь она обвиняет меня в том, что я лентяй и бесполезный человек. А что мне ей сказать? А малыш все время один сидит в сырой лавке.
— Ты мне никогда об этом не рассказывал, — сказал Жербье. — Мы бы нашли средства…
— Пожалуйста, месье Жербье, — сказал Феликс. — Разве я похож на попрошайку?
Жербье задумчиво водил пальцем по столу, за которым сидел. В этот момент Феликс, автомеханик, напомнил ему Роже Легрэна, молодого электрика, больного туберкулезом, в лагере в Л. Та же самая верность долгу… То же самое чувство чести…
Молчание Жербье теперь глубоко взволновало Феликса.
— Я рассказывал все это не для того, чтобы пожаловаться — пробормотал он. — Я не знаю, что на меня нашло. Когда ты говорил о семье, я подумал, что ты, ну, что ты один, что тебя ни с кем ничего не связывает. Это даже удача для такой работы, которую мы делаем.
Жербье продолжал расчерчивать стол своим ногтем. Он не был связан ни с кем, это правда. Ближе всего в своих личных отношениях он привязался к Легрэну. Но Легрэн отказался бежать…
Это удача….
— Так кого мы направим в разведку? — резко спросил Жербье.
— Я пойду сам, — сказал Феликс.
Жербье снова посмотрел на воспаленные веки Феликса, на нездоровый цвет его щек.
— Тебе нужно хорошо выспаться ночью, — сказал Жербье.
— Я за это не переживаю. Но я поклялся моей жене и сыну, что схожу с ними в кино завтра в субботу.
Но Феликсу действительно удалось выполнить свое обещание. Он встретил Жана-Франсуа, прибывшего экспрессом «Париж — Ницца».
V
Ферма размещалась на середине пути между большим национальным шоссе и морем. Просторные хозяйственные сооружения, построенные в старинном стиле, образовывали подкову, окаймлявшую главный дом. В сторону моря, почти до самой воды, разместились ухоженные поля, виноградники, сады. Эти земли были огорожены низкими стенами. Жан-Франсуа, сидевший на тропе, положил рядом на землю велосипед и смотрел на ферму. Из всех возможных убежищ, которые он увидел за день, это показалось ему самым подходящим во всех отношениях. Жан-Франсуа вскочил в седло и поехал.
На дворе цыплята ковырялись в грязи, а у свинарника старый сельскохозяйственный рабочий колол дрова.
— Где хозяин? — спросил его Жан-Франсуа.
Старик с трудом выпрямился, вытер бесстрастное лицо обратной стороной своего запачканного рукава и приставил ладонь к уху.
— Я вас не слышу, — сказал он.
— Хозяин, — громко прокричал Жан-Франсуа.
Открылась дверь, и вышла женщина в черном платье и шали. Она была средних лет, невысокая, и очень прямо держала голову.
