Расположилось удобно. «Курт» достал из багажника пледы, складные столик и стулья, термосы и прочие маскировочные аксессуары. Потом мы с «Куртом» сходили в ресторан, оплатили сбор за кемпинг, заказали обед, взяли кока-колы, пива и вернулись к Александру Михайловичу. Работа пошла.
Тогда-то «Курт», наконец, решился спросить Короткова:
— Вы шеф Карлсхорста, генерал?
— Да, я шеф Карсхорста, и генерал тоже, — спокойно ответил Коротков.
Видно было, что ответ произвел на «Курта» большое впечатление.
Когда началась беседа, сразу стало заметно, что «Курт» учел уроки предыдущей встречи. Его ответы носили глубокий характер, временами разговор принимал характер дискуссии, что явно нравилось обоим. Они искали истину в споре и, казалось, находили ее. Когда время подошло к обеду, оба решили, что с них на сегодня довольно. И Александр Михайлович, и «Курт» результатами обмена мнениями были удовлетворены.
После аппетитного венского шницеля с салатом наступила моя очередь выложить «Курту» свои вопросы и очередные задания, а также получить привезенное им. К концу дня мы сложили все вещи в багажник, поблагодарили хозяина ресторана и отправились в сторону Вену. «Курт» довез нас до удобной конечной трамвайной остановки, откуда мы, используя уже новый проверочный маршрут, вернулись в посольство. Со мной в контейнерах было пятнадцать пленок от «Минокса».
Спустя много лет после описанных двух встреч (а были и другие), «Курт» в своей книге напишет:
«Я хорошо помню генерала Короткова. Во время наших встреч в Берлине или Вене мы часто вели с ним продолжительные диспуты о внутриполитической обстановке в ФРГ. Его отличный немецкий язык, окрашенный венским диалектом, его элегантная внешность и манеры сразу вызвали у меня симпатию. Он хорошо ориентировался в различных политических течениях в Федеративной республике. Не раз мы с ним горячо спорили, когда он выражал свои опасения по поводу возникновения и распространения праворадикальных группировок в ФРГ. Тогда я не разделял его мнения. Очень жаль, что сейчас я уже не могу сказать ему, насколько он был прав, так как несколько лет тому назад он скончался»[196].
В годы своей последней загранкомандировки в ГДР Александр Коротков через своих оперативных работников руководил десятками агентов, действующих в различных учреждениях, политических партиях, общественных организациях Федеративной Республики Германии и Западного Берлина. Многие из них были интереснейшими во всех отношениях личностями, как правило, высокоидейными. Они также доставляли в Карлсхорст важную, ценную, точную информацию. Но никто не мог сравниться по результативности и, как выяснилось позднее, мужеству и стойкости с Хайнцем Фельфе. В 1961 году Александр Коротков, в связи с десятилетием работы «Курта» в советской разведке и несомненные заслуги на этом поприще, представил его к награждению орденом. Однако новый глава ведомства Шелепин счел, что с «Курта» хватит так называемой «благодарности председателя КГБ», то есть, его, шелепинского «спасибо». Более того, раздраженным тоном бросил, что он вообще сомневается в искренности «Курта», полагая, что тот всего лишь «подстава» и двойной агент[197].
В ноябре 1961 года в результате предательства Хайнц Фельфе, Ганс Клеменс и Эрвин Тибель были арестованы. «Курта» осудили к 14 годам, «Хани» и «Эриха» соответственно к 8 и 3 годам тюрьмы. В 1969 году Хайнца Фельфе обменяли на двадцать одного агента западногерманской разведки.
После освобождения Фельфе поселился в ГДР и начал преподавать криминалистику на юридическом факультете Берлинского университета имени Гумбольдта, в котором в 1941 году он начинал учебу. Со временем Фельфе были присвоены ученая степень доктора права и звание профессора. В 1998 году профессор Фельфе отметил свое восьмидесятилетие. Он по сей день живет в Берлине…
Но вернемся в 1958-й год. Для Александра Короткова он ознаменовался сменой его обоих высших руководителей: в Берлине и в Москве.
В 1958 году в ГДР прибыл новый посол СССР Михаил Первухин. В свое время Первухин, будучи заместителем Председателя Совета Министров СССР и одновременно министром химической промышленности, сыграл видную роль в создании советской атомной бомбы, за что был удостоен звания Героя Социалистического Труда. Один из умнейших и самых достойных людей в высшем руководстве страны, Первухин не сразу поддержал Хрущева в столкновении того с «антипартийной группой Маленкова, Молотова, Кагановича». За сей страшный грех Первухин был снят с высоких государственных постов и в наказание отправлен в «ссылку» — послом в Германскую Демократическую Республику. Надо отметить, что в Берлине Первухин держался с огромным достоинством и сразу завоевал уважение как у сотрудников посольства, так и в правительственных и партийных кругах ГДР. У Александра Короткова с Первухиным с первого же дня сложились прекрасные, вполне доверительные деловые отношения.
Хуже обстояло дело с начальством московским.
Долгое время председатель Совета Министров и Первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев относился к Ивану Серову очень хорошо. Однако спустя некоторое время охладел к своему же выдвиженцу, что было свойственно многим «первым лицам» в нашей стране. Достоверно известно — не без усилий к тому со стороны Александра Шелепина. В недавнем прошлом преемник ветерана комсомола Николая Михайловича на посту первого секретаря ЦК ВЛКСМ (того, как тогда говорили, «бросили на культуру»), Шелепин в последнее время работал заведующим отделом партийных органов ЦК КПСС по союзным республикам.
8 декабря 1958 года генерал армии Иван Серов был освобожден от обязанностей председателя КГБ при СМ СССР и назначен начальником Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооруженных Сил СССР и заместителем начальника Генштаба по разведке. Формально — для укрепления ГРУ.
На самом деле Серов стал в глазах Хрущева представлять некоторую угрозу. Серов работал наркомом НКВД Украины в те годы, когда первым секретарем ЦК компартии республики был Хрущев. Следовательно, он был прекрасно осведомлен о причастности Хрущева к массовым необоснованным репрессиям на Украине в те страшные годы. Теперь, будучи председателем КГБ, Серов, при желании, мог собрать достаточно компромата на «верного ленинца» и в бытность его — дважды в разные времена — причастным к таким же репрессиям в Москве и Московской области. Наконец, Серов сыграл важную роль в нейтрализации и аресте Берии, а, как справедливо замечено в Талмуде, ни одного доброе дело не остается безнаказанным. Не только Серов, но сам министр обороны маршал Жуков, принимавший личное участие в аресте Берии, спасший Хрущева при столкновении того с той же «антипартийной группой», был трусливо снят с поста во время ответственного визита в Югославию.
