Ознакомительная версия.
Шопенгауэр умер 21 сентября 1860 года в возрасте 72 лет. На его могиле нет никаких эпитетов, никаких чинов, званий, степеней. Только имя: «Артур Шопенгауэр».
Когда Шопенгауэра на склоне лет спросили, где он хочет быть похороненным (в середине XIX века этот вопрос не считался бестактным), он ответил: «Мне все равно, меня — найдут».
Его «нашли». И вознесли.
Философия здравого пессимизма
Современному обычному человеку из толпы толковать о философии бессмысленно: кому нужны эти мудрствования, коль забота одна — у бедных выжить, у богатых — заработать? Все эти мудреные философские построения, термины, «вещи в себе» и так далее, — попробуй разберись. Недаром сам Гегель шутил: «Только один человек меня понял, да и тот меня, по правде сказать, не понял». Понять до конца Шопенгауэра тоже не просто, хотя его посыл к философскому осмыслению мира и человека довольно-таки прост.
«Уже в 17-летнем возрасте, — признавался Шопенгауэр, — я был настолько проникнут горечью жизни, как Будда в своей молодости, когда узрел болезнь, старость, страдания и смерть…» Большинство людей старается не акцентировать свое внимание на всех негативах жизни, не замечать их, а тем более не «пережевывать» их в голове. А вот Шопенгауэр, напротив, погружался в них без остатка. В своих произведениях он писал «о ничтожестве и горестях жизни», которая «как в великом, так и в малом — всеобщее горе, беспрерывный труд, непрестанная сутолока, бесконечная борьба, подневольная работа, связанная с крайним напряжением всех физических и духовных сил». Он считал, что человек — «главный источник самых серьезных зол», ибо человек homo homini lupusest (человек человеку волк. — Ю.Б.) и «взаимные отношения людей отмечены по большей части неправдой, крайней несправедливостью, жесткостью и жестокостью».
Все это писал Шопенгауэр задолго до XX века, до Первой и Второй мировых войн, до применения газов, до взрывов атомных бомб, до Освенцима и Дахау, до Бабьего Яра, до миллионов жертв советского ГУЛАГа. Он как бы предвидел, что человеческое зло может стремительно идти по нарастающей. Социальный оптимизм по Шопенгауэру лишен всякого основания: «Прогресс — это сновидение XIX века, подобно тому, как воскресение из мертвых было сновидением X века; у каждого времени свои сны».
«Все прекрасно лишь до тех пор, пока вас не касается… — говорил Шопенгауэр. — Жизнь никогда не бывает прекрасна; прекрасна только картина жизни… в очистительном зеркале искусства».
Основные идеи своей философии Шопенгауэр изложил в первом томе «Мира как воли и представления» и отчасти в книге «О воле в природе». Что такое мир и что мы можем о нем знать? Шопенгауэр утверждает, что все сущее вокруг нас есть, собственно, не сам мир, не вещи сами по себе, а наши представления о них. То есть все сконцентрировано в восприятии человека, не сам мир — это слепая «воля к жизни», которая дробится в бесконечном множестве «объективизации», речное бессмысленное коловращение. И вывод: жизнь не имеет смысла, не имеет цели или, говоря иначе, она сама для себя цель. «Всегда и повсюду истинной эмблемой природы является круг, потому что он — схема возвратного движения, а оно действительно самая общая форма в природе, которой пользуется везде…» Постоянное умирание и постоянное возрождение, как смена сезонов: весна — лето — осень — зима — снова весна и так бесконечно. И все подчинено воле. Воля есть темный безначальный порыв — воля к существованию. И эта воля в человеке, в животных, в растениях, во всей живой и неживой природе.
Однако воля человека — это не только достижение какого-то конкретного результата, но главное — осознание бессмысленности и безнадежности собственного существования. Жизнь — это смена страдания и скуки, скуки и страдания. Our life is faise nature, — как говорил почитаемый Шопенгауэром лорд Байрон, наша жизнь — недоразумение, и даже самоубийство не обещает никакого выхода.
Но самоубийцы — это все же единицы, а так человек в массе больше всего любит свое существование, инстинкт самосохранения — первая заповедь воли к жизни. Неудержимое, непрестанное стремление к благу, к наслаждению, к радости — ее движущая воля, воля к жизни претворяется к неустанной погоню за счастьем. А счастье — это по сути своей химера. Это понимал не только Шопенгауэр, но понимали до него и после него. Зигмунд Фрейд меланхолически замечал: «Задача — сделать человека счастливым — не входит в план сотворения мира».
«Главная и основная пружина в человеке, как и в животном, есть эгоизм», — считал Шопенгауэр и различал две разновидности эгоизма: эгоизм, который хочет собственного блага, и гипертрофированный, злобный эгоизм, который хочет чужого горя. В первом случае обычно он прикрывается вежливостью, этим «фиговым листком эгоизма». Во втором он выступает как обнаженное злодеяние: «Иной человек был бы в состоянии убить другого только для того, чтобы его жиром смазать себе сапоги!» Но при этом, добавляет Шопенгауэр, «у меня осталось сомнение, действительно ли это гипербола».
Второй вид эгоизма, или, иначе говоря, зависть, черная зависть расцвела в России при сломе социалистической системы и построения капиталистической. Все общество пропитано черной завистью, злобой и ненавистью.
Шопенгауэр выделяет и третью пружину человеческих поступков: сострадание, которое хочет чужого блага, доходит до благородства и даже до великодушия. Люди остались бы чудовищами, если бы природа не дала им в помощь разуму сострадание. Но, увы, оно не так распространено, как зависть и ненависть. Давно замечено, что сопереживание радости соседа (товарища, коллеги и т. д.) обычно дается человеку трудней, чем сопереживание его неудач. Неудача другого — это тихая радость завистника.
Человеческая судьба, по Шопенгауэру, есть «лишения, горе, плач мука и смерть». Мир — юдоль скорби и страдания — таков лейтмотив всей его философии. Шопенгауэровский афоризм к месту: «Всякое страдание есть не что иное, как неисполненное и пресеченное хотение».
«Жизнь всякого отдельного человека… собственно, всегда трагедия, — такой безрадостный вывод делает Шопенгауэр, — но разобранная в частности, она имеет характер комедии». Этот мир, по Шопенгауэру, еще ужаснее Дантова ада, ибо в нем каждый человек, гоняющийся за своим счастьем, «должен быть дьяволом для другого» («Ад — это другие», — скажет позднее Сартр). В конце концов «дьявол» не что иное, как «персонифицированной воля к жизни», или скажем от себя: счастье одного основывается всегда на несчастии другого.
Что может облегчить страдания? По мнению Шопенгауэра, существуют две вещи, приносящие облегчение. Прежде всего, созерцание чужих страданий. Не какая-нибудь оценка их, которая бы давала возможность помочь страждущим, а просто сочувствие, временно отвлекающее от собственных страданий. Созерцание несчастной судьбы других людей помогает нам легче переносить собственную судьбу, — утверждает Шопенгауэр.
Ознакомительная версия.
