Ознакомительная версия.
– Нет, на этот вопрос надо отвечать «да» или «нет». Вы вели занятия?
– Да, насколько мне известно, – повторила Кики.
И это продолжалось снова и снова. Она не могла допустить, чтобы прокурор запугал ее. В конце концов, из-за этого ее признали виновной в лжесвидетельстве, но назначили достаточно мягкое наказание: шесть месяцев домашнего ареста. Федералы, однако, не перестали преследовать ее и обжаловали ее приговор. Они добились пересмотра судебного решения, и она была повторно осуждена за то преступление, за которое уже была осуждена на домашний арест. Это стало сенсацией, и она была уволена с работы. В этой связи она также была в сильной депрессии.
Мы оба целыми днями непрерывно смотрели по телевизору сериал «Закон и порядок». Я в полусонном состоянии валялся на диване, проводя время за поеданием печенья и «Дэйри куин». Назначенные мне лекарства действовали на меня успокаивающе. У меня не было обычного фанфаронства. По вечерам мы посещали клубы, но я был настолько отрешен от действительности, что с трудом узнавал своих приятелей.
Сдвиг восприятия был не у меня одного. Кики полагала, что она знала меня уже много лет. Однажды она пришла в комнату, когда я там хрустел сладкими хлопьями «Кэптен кранч» и играл в видеоигру, и сказала:
– Вот как интересно получается: ты считаешь, что знаешь кого-то, но ты их совершенно не знаешь. Ты считаешь, что они такие, а они совершенно другие. Ты ведешь себя совершенно иначе, чем ты есть на самом деле, Майк!
Проведя со мной несколько дней, Кики принялась изучать лекарства, которые мне были назначены врачами реабилитационного центра. Вот их список[333]:
Депакот
Нейронтин
Зипрекса
Абилифай
Симбалта
Велбутрин XL
Трайкор
Зокор
Последние два препарата предназначались для лечения у меня высокого уровня холестерина и триглицеридов. Все же остальные являлись наркотиками для головы. Один из них был стабилизатором настроения у психически больных, два препарата – антидепрессантами, еще два – регуляторами настроения при циркулярном психозе. Один из препаратов применялся для лечения эпилепсии, которой у меня никогда не было. Кики составила целый список побочных эффектов этих препаратов и показала его мне, и я согласился с тем, что должен очиститься от них. Она пошла и принесла средства китайской травяной медицины для очищения моего организма.
Я дополнил эти травы своим собственным режимом употребления кокаина. Я, конечно, был зомбирован этими таблетками, которые были прописаны мне для головы, но, тем не менее, смог позаботиться о получении необходимого мне «кокса». Я бы предпочел курить травку, но не мог этого себе позволить, потому что раз в месяц все еще проверялся у своего инспектора по надзору за условно осужденными. Дело в том, что марихуана остается в организме и обнаруживается в моче в течение более шести месяцев. Для меня и еще дольше, наверное, потому, что я патологически ожирел, а тетрагидроканнабинол, активное вещество марихуаны, связывается напрямую с жировыми клетками. Что же касается «кокса», то он остается в организме в течение трех дней, а затем выходит. Это именно тот наркотик, который необходим находящимся на испытательном сроке.
Кики отправилась обратно в Филадельфию, где ей повторно выносился приговор, так что я мог скрыть от нее то, что я употреблял «кокс». 1 апреля, в день дурака, ее одурачили, когда судья вынес решение, согласно которому ее вновь приговорили к шести месяцам заключения. Однако на этот раз вместо домашнего ареста ей пришлось отправиться в тюрьму. Все были просто шокированы. Я не хотел, чтобы она пропадала на шесть месяцев. Она была готова отправиться в тюрьму в тот же день, но ей дали тридцать дней, чтобы привести свои дела в порядок, так что прибыть в тюрьму она должна была не раньше 1 мая.
Когда Кики уехала, я решил попытаться посещать собрания анонимных алкоголиков и наркоманов в Хендерсоне. Сам город новый, он прекрасно выглядит, но собрания были организованы в совершенно жутком районе. Я побывал на одном из собраний и не смог там не упасть духом. После собрания я пошел и принял дозу. Я был мастером рецидива. Тот, кто читал что-нибудь о собраниях анонимных алкоголиков и наркоманов, должен знать, что рецидив является частью реабилитации. Невозможно реабилитироваться и окончательно излечиться без рецидивов. У тебя еще остаются духи-искусители, с которыми надо бороться. Дьявол все время вмешивался в мои дела. Он знал, что я мастер рецидива, поэтому приходил ко мне. Если бы он считал, что я сильный, он не стал бы даже приближаться ко мне. Дьявол был в курсе дела, что я знал, что не особенно нравился богу, поэтому он хотел, чтобы я бунтовал.
Кики вернулась, чтобы побыть со мной, прежде чем 1 мая отправиться в тюрьму. Где-то за неделю до того, как ей надо было уезжать, она подошла ко мне, когда я смотрел внизу в гостиной телевизор.
– Детка, нам нужно поговорить, – сказала она мне весьма драматично.
Мне вспомнился эпизод с Джонни Деппом в фильме «Кокаин», когда девушка приходит, чтобы сказать ему, что она умирает. Когда Кики так странно посмотрела на меня, я находился под кайфом, поэтому струхнул. Я был просто уверен, что она сейчас сообщит мне о том, что у нее рак.
– О нет, детка! Нет! – сказал я. – Ты больна?
– Нет. Ты просто тупица. Я беременна.
Я почувствовал себя так, словно с меня свалился тяжкий груз. Я только что побывал в аду и спасся оттуда. Однако мне пришлось сделать ей внушение:
– Ты же знаешь, что это не может быть веским аргументом. Все мои браки складывались ужасно. Я обожаю тебя, но я не однолюб. У меня никогда больше не появится денег. Сейчас я банкрот. Прежним мечтам, когда я был твоим прежним парнем, уже нет места. Тебе уже не суждено разъезжать в лимузинах. Возможно, тебе и не придется выстаивать очередь в ресторан, но тебе не суждено больше носить дизайнерские вещи, придется пользоваться магазинами уцененных товаров. Я стану для тебя просто образцом разорившегося парня, какие только были у тебя раньше.
– Послушай, тебе нет необходимости заниматься ребенком, – возразила она.
Да, всю эту фигню я уже слышал – пока не появлялся ребенок и не наступали трудные времена, и ты получаешь эту гребаную повестку о вызове в суд. Так вот все и происходит.
– Послушай, – сказал я, – что ты от меня хочешь? Я буду помогать тебе. Мы все будем делать вместе. Я дам тебе все лучшее, что только смогу…
Я-то знал, что все это завершится плачевно.
– … Но вряд ли нас ожидает какая-то слава. Никаких телевизионных камер, журналистов, «юпитеров», ничего такого. Телевизионные камеры будут только на моих похоронах. Нам придется жить так, как будут позволять обстоятельства. Если ты готова разделить со мной такую жизнь, то хорошо.
Ознакомительная версия.
