Ознакомительная версия.
После столь неудачного дебюта фон Зелле отстранил меня от полетов, сочтя мою летную подготовку недостаточной. В летной школе я уже разбивал самолет на взлете, даже два, задев крылом в начале разбега самолет ведущего, но и тогда все обошлось без серьезных последствий.
Пятого сентября группа начала перебазирование на аэродром «Сиверская» ближе к Петербургу. Последний самолет перелетел на новую базу восьмого сентября, я ехал по земле с техническими службами. «Сиверский» был отличным аэродромом с двумя взлетными полосами более двух километров каждая. Ночи стали холодными, и личный состав разместили в деревне. Местные нас побаивались и старались всячески угодить, мы относились к ним снисходительно, но без фамильярности, как и должны себя вести представители высшей расы.
Чтобы не утратить навыки мне разрешили делать тренировочные вылеты, но к боевым операциям не привлекали. Конечно, я был расстроен, можно сказать – опозорен. Отцу подробностей произошедшего я не сообщал, писал только что служу и готовлюсь к боям. А бои продолжались. Через несколько дней после перебазирования был сбит и погиб добродушный весельчак Хуберт Мюттерих, тот самый, что придумал крылатую фразу про загнанную «крысу». Нес потери и командный состав эскадры. Тридцатого сентября над Петербургом сбили командира третьей группы хауптмана Лигнитца.
С конца октября группа начала частичное перебазирование в город Красногвардейск, еще ближе к Петербургу. Не имея своего самолета, я прибыл туда только в декабре, когда наступили настоящие русские холода.
Из-за плохой погоды боевые вылеты группы сократились, а я не летал вообще.
Двадцатого декабря над Новой Ладогой пропал без вести отстранивший меня от полетов командир нашей группы фон Зелле. Новый командир группы Франц Эккерле, справедливо посчитав, что я засиделся на земле, приказал готовиться к боевым вылетам, которые стали возможными только к середине января, в связи с прекратившимися метелями. А пока группа встречала рождество и Новый год. Многим пришли посылки из Германии. Только теперь у меня нашелся повод откупорить пару бутылок французского коньяка, бережно сохраняемого до лучших времен, другого достойного повода пока не было.
Русская зима ужасна. Пронизывающий сырой холод заставляет меня ходить в теплом летном костюме поверх летной куртки, застегнутой на все застежки, даже вне аэродрома. Нам обещали, что война закончится до наступления морозов, но, пожалуй, те, кто нам это обещал, сами находятся в смятении. Успехи на фронте значительные, но конца войне еще не видно и это наводит уныние, нет, к зиме мы не готовы! Еще больше проблем у техников, поддерживать самолеты боеспособными в такую погоду, когда любая жидкость сразу же застывает, а открытые участки тела примерзают к металлу – это круги ада по Данте. Я перестал бриться, буду отращивать бороду до весны, ежедневное мытье – сущий кошмар. Хозяйка раз в неделю топит нам русскую баню, печка в доме горит постоянно, мы с Максом не успеваем колоть дрова. Обычно русские, готовясь к холодной зиме, заготавливают дрова еще летом, но в этом году помешала война. Нас кормят хорошо, но местное население фактически голодает, больше всех жалко детей. Мы угощаем их галетами и шоколадом. Не все наши разделяют подобное отношение к местному населению, но большинство личного состава эскадрильи считают, что солдаты рейха не должны воевать с гражданскими. Если земли на востоке будут принадлежать Германии, они тоже станут ее населением.
Траутлофт ввел новую тактику. теперь наиболее подготовленные экипажи в ясные морозные лунные ночи летают на перехват русских ночных бомбардировщиков. Летчики нашей группы летают на «свободную охоту» в район Волхова и Ленинграда – как называют его русские.
3 февраля я допущен к боевым вылетам на Ме-109Ф-2, закрепленный за мной самолет несколько старее, чем разбитый в августе, но выбора нет. Мой второй, а по настоящему – первый боевой вылет, закончился не многим лучше августовского.
В 8.30 взлетаем тремя парами на прикрытие порта в районе Шлиссельбурга. При взлете надо помнить, что Красногвардейск слишком близко расположен к линии фронта и могут появиться русские самолеты. После взлета с набором высоты до тысячи шестистам метров взяли курс на Ладогу. Наша пара должна была прикрывать идущих впереди, и мой ведущий Франц Михелка пошел в набор высоты. Несмотря на ясную погоду, на маршруте я потерял ведущего и стал держать курс на летящее впереди звено, затем я потерял и его. Не обнаружив своих, я прошел до порта Новая Ладога, где попал под обстрел кораблей русской флотилии, не причинивший мне вреда, развернулся и проследовал на аэродром, так и не найдя группу. Уже на земле я узнал, что группа приняла бой южнее в районе Волхова на меньшей высоте, чем был я. Наши одержали четыре победы, но и потеряли четверых пилотов. Там был сбит и пропал без вести мой товарищ оберфельдфебель Эрих Фрикке, прибывший в часть несколько раньше меня. В этом бою он одержал свою шестую и последнюю победу. И хотя серьезного нагоняя за свое «успешное» возвращение раньше остальных звеньев я не получил, и мой ведущий остался жив, я испытывал чувство вины за сбитых товарищей.
Командир моей группы гауптман Эккерле не доволен моими успехами и хочет поднять вопрос о моей летной годности. Перспектива быть списанным в стрелки бомбардировочной авиации меня не вдохновляет. Я пытаюсь анализировать свои неудачи, возможно виной мое зрение, правый глаз от рождения у меня видит хуже левого. При поступлении в люфтваффе пройти медицинскую комиссию мне помогла протекция отца, теперь этот недостаток проявляется в рассеянном зрении, причем моя невнимательность усиливается в моменты повышенного нервного напряжения, в обычных полетах подобных вещей не происходит.
Эккерле погиб 14 февраля, его самолет был сбит зенитным огнем над территорией противника, как стало нам известно, он благополучно сел, но был убит русскими варварами. Новому командиру первой группы Гансу Филиппу не до моего списания. Весной началось перевооружение на новые Мессершмитты. Я летаю редко, приблизительно раз в пять дней, когда позволяет погода и на вторых ролях, тогда как остальные пилоты эскадрильи делают до нескольких вылетов в день. Меня не отправляют за линию фронта на «охоту», в основном я дежурю на прикрытии собственного аэродрома или делаю второстепенные полеты в тыл, например, когда необходимо перегнать самолет. Летом нашу группу на месяц перебазировали в Финляндию, но в августе вернули обратно на аэродром постоянной дислокации «Красногвардейск». Прошел второй год войны на восточном фронте, и хотя успехи «Грюнхерц» велики. сбито две тысячи самолетов противника, мы, прочно увязнув летом в болотах, а зимой в северных снегах, так и не сдвинулись с места, и уже девяносто три летчика эскадры отдали жизни в воздухе Ленинграда.
Ознакомительная версия.
