Мне это напоминало о Ките, который умер от рассеянного склероза. Помню, как за день до его смерти я пришел его навестить в хоспис, где он находился. Я вошел в открытую дверь его палаты, увидел на кровати истощенное, худое как скелет тело и не узнал его. Он лежал на спине с широко открытыми глазами, неподвижно уставившись в потолок. Я наклонился к нему, заглянул ему в лицо и понял, что он спит. Через мгновение он, не шевельнувшись, проснулся, и я увидел в его бездвижном взгляде этот загадочный переход от сна к сознанию.
Так вот, вся эта история с Apple TV была вызвана необходимостью. Ты делаешь все, чтобы общаться. Импровизируешь. Выдумываешь. Приспосабливаешься. Но теперь я не могу его смотреть. Даже в гостях, если кто-то начинает искать что-то через поисковик Apple TV, мне приходится выйти из комнаты. Я ничего не объясняю. Придумываю предлог, например, мне надо покурить. Просто не могу смотреть на экран.
Я держу айпад и у меня дрожат руки.
«Тебе нужна…» Буквы появляются медленно, как тогда, когда ко мне обращался Майк. Слова Майка. Что мне нужно? Я прищуриваюсь сквозь слезы.
«…н о в а я т а т у и р о в к а…»
Новая татуировка. Я улыбаюсь с чувством горя и радости. Я раздавлен. Совершенно раздавлен.
«…д у м а ю т ы з н а е ш ь ч т о т е б е н а д о з д е с ь с д е л а т ь р о й д».
Я знаю. Я точно знаю, что мне надо здесь сделать. Я вспоминаю наши недели в Чикаго, и это разбивает мне сердце. Воспоминания о том, как прекрасно мы провели там время.
«…в п а м я т ь о б о м н е…»
Скарабей. Символ перерождения и воскресения. Единственная татуировка, которая была у Майка. Она очень ему подходила. И очень подойдет мне.
«…н а в с е г д а…»
Какой подарок. Майк поговорил со мной. Воспоминания ранят. Я убираю айпад и глубоко вдыхаю. И выдыхаю.
В семнадцать лет я один поехал в Чикаго. К тому времени я прошел половину от двухлетних курсов по бутафории и декорациям при местном театре. Это была моя мечта, вдохновленная мечами и костюмами «Летних Мутов» в Уэльсе и триумфальными въездами Гэндальфа с его фейерверками. Потом эту страсть питал журнал Fangoria [15], в котором я впервые с жадностью прочел о Питере Джексоне и его ранних фильмах «В плохом вкусе» и «Живая мертвечина». Я обожал эти фильмы и отчаянно хотел влиться в этот мир.
Но мой дядя Филип, который жил в Чикаго, запутал все дело, когда однажды на Рождество разложил на нашем обеденном столе большую карту Америки. Эта карта пробудила во мне страстное желание действовать немедленно. Он показал место, где живет, и множество других мест, о которых я мало что слышал, но очень хотел их увидеть, и я понял, что мне нужно отправиться в путешествие. Исследовать мир. Казалось, что провинциальная жизнь в Уэльсе меня подавляет, и вдруг я с горечью осознал, как велик мир за его пределами. Я подал на визу.
Примерно за месяц до конца моего первого года обучения Мэнди вручила мне письмо из посольства Штатов. «Ну вот, – подумал я. – Вот он, поворотный момент моей жизни. Либо мне отказали в визе и я (счастливо) продолжу и закончу обучение при театре Clwyd, и посмотрим, куда эта тропинка меня приведет. Либо я получил визу и отправляюсь в потрясное приключение в Америке». В предвкушении этого я уже накопил на авиабилет и был более чем готов вкусить независимость.
Я получил визу, и не прошло и месяца, как уже был в Чикаго. Там я познакомился с Дэйвом и Мэри, мы стали большими друзьями. Я много раз подрабатывал у Дэйва, который работал плотником в окрестностях Чикаго и по стране тоже поездил на легендарных автобусах Greyhound [16]. Съездил в Теннесси, Техас, Миссисипи, везде, куда только можно. За последующие годы я побывал в Америке больше, чем в Европе. Во Флориде с друзьями, много раз в Лос-Анджелесе, а в конце девяностых даже три месяца жил в Вирджинии, работал там вожатым в детском лагере.
В Вирджинии я очень подружился с Маркусом. Он тоже был из Британии и побывал в Америке в том же лагере, что и я, летом 88-го года. Через десять лет Макрус решил, что хочет вернуться и повторить все это. Мы составили план. Я съезжу с ним и проведу там неделю, встречусь с другими друзьями, которых не видел десять лет, а потом мы поедем на север и проведем еще неделю в Чикаго. И я хотел, чтобы Майк поехал со мной.
Майк никогда не был в Америке, и к тому времени мы еще ни разу не ездили за границу вместе. Он тогда вкалывал в магазине по продаже красок в Молд и совершено утратил свой обычный вкус к жизни. Я месяцами уговаривал его поехать со мной, в деталях расписывал всю прелесть поездки и обещал фантастическое времяпровождение. Я уже не надеялся на его согласие, но, когда он все же его дал, это стало приятной и волнующей неожиданностью.
Мы провели неделю в Вирджинии и отправились в Чикаго с Маркусом. В одну из прошлых поездок туда я набил татуировку. Это пернатый змей Кецалькоатль, божество-создатель у ацтеков. В шестидесятых он был изображен под потолком на стенах магазина кактусов Дэйва в Нью-Йорке, и позже он перенес это изображение на пол своей квартиры в Чикаго. Целиком его можно увидеть только с верхней ступеньки лестницы. Мне он очень нравился. Рисунок был взят из старой книги по искусству ацтеков, и в итоге Дэйв нашел ее для меня. Я до сих пор ее храню. Теперь, вернувшись с Майком, я хотел набить себе еще одну картинку из этой книги. И Майк не был бы Майком, если бы не решил, что ему тоже нужна татуировка.
В то время Майк увлекался культурой Египта и перед нашим отъездом провел уйму времени, выбирая подходящее изображение. Он остановился на крылатом жуке-скарабее, символизирующем саморазвитие и перерождение. Жуки-скарабеи скатывают шарики из навоза для хранения своих яиц, чтобы личинкам было чем питаться, когда они вылупятся. Личинки, напировавшись, появляются сразу в виде полностью развившихся скарабеев, благодаря чему вид и заслужил свою репутацию как символ спонтанного создания
