Бог свидетель, союз с Вами не принесет мне выгоды. Все, что может предложить общество, у меня есть. Чтобы делать карьеру, мне не нужно демонстративное владение имуществом. Я могу жить, как я живу сейчас, без унижений, до тех пор, пока неизбежный ход событий не принесет ту независимость, которая мне нужна. Углубляюсь в эти неприятные детали лишь потому, что Вы упрекнули меня в корысти. Нет, я бы никогда не снизошел до роли фаворита принцессы; даже все золото Офира[10] не заставит меня пойти к алтарю. Совсем иные качества нужны мне от милого соучастника моего бытия. Моей натуре требуется непреходящая любовь.
Ваше поведение я не комментирую. Теперь это бессмысленно. Я никогда не упрекну Вас. И буду винить только себя одного. Меня ведь предупреждали – и публично, и приватно. И это могло бы уберечь меня от пропасти, в которую я упал. Самодовольством было предполагать, что Вы будете вести себя по отношению ко мне иначе, чем ведете себя с пятьюдесятью другими.
И я еще думал, что тронул Ваше сердце! Жалкий идиот!
Как светская женщина, Вы должны были предвидеть это. Разве Вы не могли найти кого-то для удовлетворения своего тщеславия, для развлечения в течение десяти месяцев, для скрашивания Вашего уединения? У Вас не было синицы в руках, и Вам пришлось довольствоваться журавлем в небе? Почему бы не позволить капитану Нейлу быть Вашим фаворитом, унижая и позоря меня. Природа не готовила мне участи игрушки или обманутого глупца. Вы глубоко ранили меня. Вы сделали то, что не удавалось моим врагам: сломили мой дух. Мечты, известность, домашний очаг – Вы отравили все. Мне негде укрыться: дом мне ненавистен, мир – враждебен.
Триумф – я стремлюсь к нему не для того, чтобы скрыть свое положение. Это не печаль, не надлом. Это боль, это муки агонии. Все, что может повергнуть человека ниц, обрушилось на мою несчастную голову. Мое сердце разбито, моя гордость поругана, моя честь почти запятнана. Я хорошо знаю – пройдет несколько дней, и меня поднимут на смех, надо мной будет издеваться весь мир, заработать восхищение которого было целью моей жизни. У меня только один источник успокоения – чувство самоуважения. Удержит ли оно меня? Ужасная проблема, которая должна быть скоро решена.
Прощайте. Не буду делать вид, что желаю Вам счастья, не в Вашей природе наслаждаться им. Еще несколько лет Вы будете порхать в каком-нибудь легкомысленном кругу. Но наступит время, когда Вы затоскуете о сердце, которое могло бы любить Вас и быть преданным Вам. Придет час расплаты, и Вы вспомните о любящем сердце, которое отвергли, и о чувствах, которые предали.
Д.
…ты облагородишь меня, научишь находить счастье не только в построении теорий и осмысливании фактов в тишине и одиночестве…
Самое важное событие в жизни Чарльза Дарвина произошло в 1831 году – именно тогда ему представился шанс совершить на борту корабля «Бигль» вояж «к Земле дель Фуэго и обратно через Восточную Индию». Иными словами, кругосветное путешествие. Приглашение в экспедицию было настоящей удачей – у Дарвина не было диплома и опыта натуралиста, в университете он посвящал большую часть времени выпивке, верховой езде, стрельбе из ружья и прочим студенческим увеселениям. Путешествие кардинально изменило его. Он покинул Англию неоперившимся юнцом, без определенной цели в жизни, а через пять лет вернулся ученым, открытиям которого было суждено перевернуть мир.
В 1838 году Дарвин решил, что пришло время жениться; как истинный каталогизатор, он поделил листок бумаги на две половинки, озаглавив каждую соответственно: «жениться» и «не жениться». В первой колонке он написал: «постоянный компаньон… предмет любви и партнер по играм… в любом случае лучше, чем собака… Идеальная картинка: прелестная спокойная жена на диване перед жарким огнем, с книгами и музыкой». Преимущества второго варианта, перечисленные в следующей колонке, оказались таковы: «хождение по клубам и беседы с умными людьми, не нужно навещать родственников и прогибаться по каждому пустяку». В конце концов Дарвин обручился с Эммой Веджвуд, своей кузиной; свадьбу сыграли в январе 1839 года. Некоторое время они пробыли в Лондоне, а затем переехали в Даун Хаус, в Кент, где и прожили всю жизнь. Из письма видно, как восхищается Дарвин, осматривая новый дом, где им предстояло жить, по-видимому представляя себе «хорошенькую спокойную жену на диване».
Их брак оказался счастливым, хотя набожная Эмма боялась, что научные исследования мужа не лучшим образом скажутся на судьбе его бессмертной души. Здоровье Дарвина было небезупречным, и он постоянно беспокоился о нем, как и о том, что Эмма расстраивалась, если кто-то критиковал его работу. Есть версия, что он долго откладывал публикацию своей теории эволюции, уважая религиозность жены. У них было десять детей (трое умерли в детстве). Дарвин, несмотря на тревоги о здоровье, дожил до семидесяти двух лет. Его похоронили в Вестминстерском аббатстве, неподалеку от Исаака Ньютона. Эмма умерла в 1896-м; она похоронена на церковном кладбище в Дауне.
Чарльз Дарвин – Эмме Веджвуд
(20 января 1839 года, воскресенье, вечер, библиотека)
…Не могу передать тебе, какое удовольствие я получил от визита к Маерам. Я предвкушал будущую безмятежную жизнь: очень надеюсь, что ты сможешь быть так же счастлива, как я. Но когда я думаю об этом, меня пугает, что ты не привыкла к такому образу жизни. Сегодня утром я думал о том, как случилось, что на меня, человека общительного и сугубо рационального, так благотворно действует счастье, и тишина, и уединение. Объяснение, полагаю, достаточно просто, я говорю о нем потому, что оно даст тебе надежду, что со временем я стану менее неотесанным и грубым. Всему виной пять лет моего путешествия (и, конечно, последние два года), которые, можно сказать, стали началом моей настоящей жизни. Несмотря на активный образ жизни, который я там вел – восхищался невиданными животными, путешествовал по диким пустыням или непроходимым лесам, расхаживал по палубе старины «Бигля» в ночи – истинное наслаждение доставляло мне только то, что происходило в моей голове. Прости мой эгоизм, я рассказываю об этом в надежде, что ты облагородишь меня, научишь находить счастье не только в построении теорий и осмысливании фактов в тишине и одиночестве. Дражайшая моя Эмма, я горячо молюсь, чтобы ты никогда не пожалела ни о чем, и я добавлю еще кое-что – ты получишь во вторник: моя дорогая будущая жена, да благословит тебя Бог…
Сегодня после церкви заходили Лайелы; Лайел так занят геологией, что ему необходима разгрузка; в качестве почетного гостя я обедаю у них во вторник. Сегодня мне было немного стыдно за себя, мы говорили около получаса и все о геологии, а бедная миссис Лайел сидела рядом, подобно монументу, воплощающему терпение. Наверное, мне стоит попрактиковаться в общении с женским полом, хотя не заметил, чтобы Лайел испытывал хоть какие-то угрызения совести. Надеюсь со временем укрепить свою совесть: немногие мужья, кажется, считают это трудным делом. После возвращения я несколько раз заглядывал в нашу гостиную, чему ты охотно поверишь. Полагаю, мой вкус в выборе цвета уже испорчен, поскольку я заявляю, что комната смотрится уже менее безобразной. Я получил так много удовольствия, находясь в доме, что, наверное, стал похож на ребенка-переростка, увлеченного новой игрушкой. Но все же я не совсем ребенок, поскольку страстно желаю иметь жену и друга.
