Через некоторое время офицер появился снова.
— Вас просят к телефону, — повторил он и добавил: — С вами будет говорить товарищ Сталин.
Действительно, звонил Сталин. Он сказал:
— Вы правы…
Меня как жаром обдало.
— То, что вы сделали, сразу не понять и по достоинству не оценить. Больше того, поймут ли вас в ближайшее время? Ведь то, что вы сделали, это революция в технике. ЦК, ГКО и я высоко ценим ваши достижения, — продолжал Сталин. Спокойно заканчивайте начатое дело.
Что же произошло? Ночью, после грозового заседания ГКО, Сталин, по-видимому, созвонился или встретился с Ворошиловым, и тот рассказал ему о наших делах, обо всем, что видел собственными глазами. Но к этой мысли я пришел лишь впоследствии, сопоставив события. А тогда, слыша в телефонной трубке слова Сталина, я сообразил, что сейчас, именно сейчас тот самый подходящий момент, когда можно поднять вопрос о нашей "незаконнорожденной" — о ЗИС-3. Да, это был на редкость подходящий момент. И я подробно доложил о пушке, просил посмотреть ее.
Сталин хоть не сразу, но дал согласие.
ЗИС-3 и Ф-22 УСВ для сравнения были доставлены в Кремль. На осмотр пришли Сталин, Молотов, Ворошилов и другие члены ГКО в сопровождении маршалов, генералов, ответственных работников Наркомата обороны и Наркомата вооружения. Все были одеты тепло, кроме Сталина. Он вышел налегке — в фуражке, шинели и ботинках. А день был на редкость морозный. Меня это обеспокоило: в трескучий мороз невозможно в такой легкой одежке внимательно ознакомиться с новой пушкой.
Докладывали о пушке все, кроме меня. Я лишь следил за тем, чтобы кто-нибудь что-либо не напутал. Время шло, а конца объяснениям не было видно. Но вот Сталин отошел от остальных и остановился у щита пушки. Я приблизился к нему, но не успел произнести ни слова, как он попросил Воронова поработать на механизмах наведения. Воронов взялся за рукоятки маховиков и начал усердно вращать ими. Верхушка его папахи виднелась над щитом. "Да, щит не для роста Воронова", — подумал я. В это время Сталин приподнял руку с вытянутыми пальцами, кроме большого и мизинца, которые были прижаты к ладони, и обратился ко мне:
— Товарищ Грабин, жизнь бойцов надо беречь. Увеличьте высоту щита.
Он не успел сказать, на сколько надо увеличить, как тут же нашелся "добрый советчик":
— На сорок сантиметров.
— Да нет, всего лишь на три пальца, это Грабин и сам хорошо видит.
Закончив осмотр, который длился несколько часов — за это время все ознакомились не только с механизмами, но даже и с некоторыми деталями, — Сталин сказал:
— Эта пушка — шедевр в проектировании артиллерийских систем. Почему вы раньше не дали такую прекрасную пушку?
— Мы еще не были подготовлены, чтобы так решать конструктивные вопросы, ответил я.
— Да, это правильно… Вашу пушку мы примем, пусть военные ее испытают.
Многие из присутствовавших хорошо знали, что на фронте находится не меньше тысячи пушек ЗИС-3 и что армия оценивает их высоко, но об этом никто не сказал. Умолчал и я.
Конечно, оценка Сталина была мне приятна. Никто не поверил бы мне, если бы я написал, что остался к ней безразличен. Но при этом я радовался и за свой коллектив, которому привезу добрые вести.
Я любил и посейчас люблю тот коллектив. И хотя впоследствии мне довелось возглавлять такую мощную организацию, как Центральное артиллерийское конструкторское бюро, хотя мое прошлое было тесно связано с таким замечательным средоточием артиллерийской мысли, как ГКБ-38, больше всего согревают душу воспоминания о людях завода в Приволжье.
Трудно передать чувства, которые возникали у нас, когда мы читали в газетах описание разгрома гитлеровцев под Москвой. Именно здесь, на подступах к столице, показала свою грозную силу собранная в кулак советская артиллерия. Создав тесное взаимодействие всех родов войск, Советское командование остановило наступление врага и нанесло ему первый сокрушительный удар, развеявший миф о непобедимости немецко-фашистских войск. Среди особо отличившихся воинских частей были названы артиллеристы Казакова, — у них на вооружении были наши пушки.
Ведь это они добились своим трудом выполнения принятого обязательства об увеличении за время войны выпуска пушек в 18 раз по сравнению с довоенным. Рожденные нашей мыслью, созданные нашими руками, дивизионные пушки ЗИС-3, противотанковые ЗИС-2, самоходные СУ-76, а также танковые Ф-34, ЗИС-5 и ЗИС-53 для танков Т-34 и КВ верно служили героическим защитникам Ленинграда в боях за прорыв, а затем — при снятии блокады, помогали бойцам Чуйкова и Шумилова отстоять Сталинград, бойцам Ватутина, Еременко и Рокоссовского окружить и ликвидировать 300-тысячную группировку фон Паулюса и, наконец, участвовали в штурме Берлина. Вместе с ними и знаменитыми "катюшами" решающую роль в разгроме врага сыграли и орудия полевой артиллерии, созданные конструкторами и рабочими Урала, а именно: гаубица М-30, пушка-гаубица МЛ-20, дивизионная пушка Д-44, мощная пушка для танка КВ и артсамохода СУ-122 и пушка для артсамохода СУ-152.
Развернув массовое производство артиллерийского вооружения, советский народ под руководством Коммунистической партии обеспечил невиданный в истории рост производства орудий, минометов и реактивных систем. Достаточно сказать, что за годы Великой Отечественной войны СССР произвел 188 тысяч первоклассных орудий, а фашистская Германия вместе с оккупированными ею странами и странами-сателлитами — только 102 тысячи орудий{11}. И недаром нашу артиллерию называли "богом войны". В каждом приказе Верховного Главнокомандующего по случаю очередной победы наших войск, освобождавших от фашистских захватчиков советские города, а затем успешно бравших вражеские, наряду с фамилиями командиров отличившихся общевойсковых соединений, назывались и фамилии артиллеристов. Мне хочется закончить эту книгу строчками из "Правды", так описывающими один из последних дней войны:
"Все эти дни, куда бы вы ни поехали — к каналу Одер — Шпрее или к Зеловским высотам, или в дачные предместья Берлина, укрывшиеся в стройных сосновых лесах, — всюду услышите беспрерывный гул наших самолетов в воздухе и грохот артиллерии. Огненным щитом прикрывает артиллерия уверенный шаг пехоты и движение танков. Щит этот неумолимо движется вперед, сметая на своем пути все преграды — траншеи, бетонные укрепления, населенные пункты, превращенные немцами в крепости. И когда едешь по дорогам войны — мимо полей, лесов, хуторов, городов, — то воочию убеждаешься в мощи советских пушек. Путь к Берлину — это поистине кладбище немецкой техники, разбросанной на полях, в оврагах, на дорогах, на улицах городов. Это победа нашей артиллерии, доказательство ее превосходства над артиллерией немецкой".
