Я уже достаточно хорошо изучил Вильсона и не сомневался в том, что он через некоторое время опять проявит инициативу о следующей нашей встрече. И вновь не ошибся.
23 июля Вильсон попросил встретиться без экспертов с тем, чтобы, как он выразился, «свободно поговорить о создавшемся в переговорах положении и посмотреть, есть ли возможность найти какую-либо базу для выхода из тупика, возникшего на беседе в понедельник, 21 июля, из-за разногласий по вопросу о цене на пшеницу». Я сказал, что готов немного снизить цену и назвал 103 доллара за тонну. Вильсон со своей стороны поднял цену до 92 долларов, затем до 96 долларов, но и с ней я не согласился.
Получилось так, что в этот день, 23 июля, самолет за Вильсоном уже прилетел в Москву. Вильсон, правда, объяснил, что присылка самолета не связана с тупиком, возникшим на встрече в понедельник. Однако он должен вылететь в Лондон.
На следующий день, 24 июля, мы встречались трижды. Последняя беседа проходила с 12 до 1 часа 25 июля. Вильсон проинформировал меня, что им получена телеграмма из Лондона, указывающая на то, что при создавшейся ситуации «нет ни малейших перспектив на соглашение, если цена на пшеницу, названная г-ном Микояном, не будет снижена до 96 долларов».
Далее в телеграмме говорилось, что «финансовые уступки по Соглашению 1941 г., на которые Британское правительство уже дало согласие пойти ради заключения общего торгового соглашения, снимаются и обязательства по Соглашению от 1941 г. остаются в силе».
Выслушав это, я заявил, что условия кредита по Соглашению 1941 г. не останутся в силе, «их изменит сама жизнь», что настаиваю на своем компромиссном предложении и подтверждаю это сейчас. «Если Британская сторона не согласна принять наше справедливое предложение, — сказал я, — это ее дело. Приходится только сожалеть».
Так закончился второй раунд наших переговоров. Английская делегация отбыла в Лондон. Наступил новый длительный перерыв в переговорах, который продолжался более четырех месяцев — с 25 июля по 5 декабря 1947 г. Я не сомневался, что и на этот раз Англия будет стремиться к возобновлению переговоров и что в конечном счете мы все же сумеем добиться принятия англичанами наших справедливых требований об изменении условий погашения кредита военного времени. Я по-прежнему исходил из того, что Англия не менее нас заинтересована в заключении торгового соглашения. Кроме того, полагал, что Англия не могла остаться равнодушной к нашему заявлению о том, что начиная с 30 апреля 1947 г. очередные платежи по кредиту будут производиться в размере 50% подлежащих к уплате сумм.
После обстоятельного доклада Сталину с участием узкого состава Политбюро о сложившемся положении на англо-советских торговых переговорах со мной согласились, что целесообразно проявить инициативу с нашей стороны по дипломатической линии. Заместитель министра иностранных дел Вышинский 29 июля 1947 г. направил английскому послу Петерсону соответствующее письмо, подготовленное нами в МВТ.
Однако оказалось, что в тот же день, 29 июля, утром нашему послу в Лондоне Зарубину была вручена памятная записка по поводу англо-советских торговых переговоров, а 31 июля было получено письмо английского посла Петерсона.
Последнее письмо Лондона содержало требование об уплате всей суммы очередного платежа по кредиту. Это требование было, конечно, юридически обоснованным, поскольку Соглашение 1941 г. не было изменено. И с этим нельзя было не считаться. Но выполнение этого требования можно было поставить в зависимость от выполнения англичанами обязательств по поставкам, в которых мы были заинтересованы. В связи с этим нашему послу Зарубину было поручено сделать 14 августа 1947 г. следующее категорическое заявление Вильсону: «Советское правительство готово, как уже было заявлено раньше, возобновить переговоры и внести платеж на 31 июля с.г. в остающейся части, если Англия со своей стороны готова пойти на уступки и согласиться, чтобы половина остающейся суммы уже предоставленного кредита была пролонгирована на 15 лет. При этом Советское правительство предупреждает, что переговоры могут дать успешные результаты в том случае, если параллельно с твердыми обязательствами по поставкам товаров Советским Союзом Британское правительство возьмет на себя также твердые обязательства по поставкам в тех размерах, которые были заявлены Советской стороной во время переговоров в Москве».
Как мы и ожидали, это заявление вызвало пространное письмо министра торговли Криппса с изложением уже известных нам позиций и с выражением явного желания возобновить переговоры.
Об этом письме Криппса я доложил Сталину. Сказал ему, что именно теперь настало время прямо сказать англичанам, что мы не просим от них больших уступок, чем они предоставили Франции, и что, отказывая нам в этом, они, по существу, допускают в отношении нас дискриминацию. Сталин согласился.
15 сентября 1947 г. я писал Криппсу: «Получил Ваше письмо об условиях возобновления англо-советских торговых переговоров, прерванных несколько времени тому назад. Следует считать плодом недоразумения утверждение в Вашем письме, что якобы наши условия возобновления переговоров означают для Вас ведение их под какой-то угрозой. Достаточно сказать, что в свое время Британское правительство согласилось в принципе пересмотреть кредитное Соглашение, не усматривая в этом никакой угрозы с нашей стороны для возобновления прерванных тогда торговых переговоров.
Теперь, когда стоит вопрос о возобновлении дважды прерванных переговоров, Советская сторона не требует больших уступок, чем те, что Великобритания уже предоставила Франции в конце прошлого года при пролонгации долга военного времени. Ввиду такого положения упорное нежелание Британской стороны пойти навстречу нашим обоснованным предложениям о пересмотре кредитного Соглашения имеет характер дискриминации в отношении Советского Союза, с чем мы не можем примириться».
Таким образом, в моем ответе Криппсу, как говорится, все точки над «i» были поставлены. Осталось ждать реакции англичан.
Через 20 дней, 6 октября 1947 г., поверенный в делах Великобритании Робертс попросил его принять. Робертс сказал, что Вильсон назначен теперь министром торговли, и шутя добавил, что «переговоры в Москве, как видно, способствуют повышению в должности и не исключено, что, если стороны достигнут согласия, г-н Вильсон сделается премьером». Затем Робертс сказал, что целью его визита, по указанию правительства, является изучение почвы для возобновления переговоров.
Я довольно жестко заявил, что единственной базой для переговоров мы считаем наши предложения, на принятии которых мы настаиваем. «Кроме того, добавил я, — теперь еще подлежит пересмотру вопрос о ценах, согласованных с г-ном Вильсоном, в связи с имевшими место с того времени изменениями базиса цен».
