Зная, что мой собеседник был одним из инициаторов противостояния притязаниям амбициозного Шляхтица, я поздравил его с одержанной важной победой. Тут же, для того чтобы выяснить атмосферу прошедшего заседания и позицию, занятую Гереком (Шляхтиц был его фаворитом более трех лет), я задал вопрос, действительно ли Шляхтиц только демагогически взваливал на других необоснованные обвинения или все же говорил что-то правильное.
Мой собеседник ответил, что на самом деле все, о чем докладывал Шляхтиц, если не считать некоторых огульных преувеличений (например, в антисоветизме), было чистой правдой. Но использовал он действительные факты и их оценки крайне неудачно, явно переоценив свое влияние на Герека и недооценив назревшее недовольство его действиями и поведением в высшем руководстве.
К сожалению, все, о чем он говорил, действительно имело место в деятельности и Политбюро, и правительства, но прежде всего было правильным для оценки самого Шляхтица. «Если говорить об антисоветизме, — сказал мой собеседник, — то скрытным антисоветчиком и прозападником был как раз он сам».
«А как же Герек среагировал на обличительный доклад своего близкого друга?» — спросил я. Ответ на этот вопрос раскрыл передо мною еще одну черту польского вождя. Оказывается, он сам разрешил Шляхтицу сделать именно такой острый доклад на актуальную тему, зная со слов Бабюха и других активных оппонентов Шляхтица, что ему будет дан решительный бой за его клевету на деятельность Политбюро под руководством Герека, что все члены руководства настаивают на том, чтобы он понял, на кого замахивается его личный друг.
Таким образом, Герек сознательно подставил под удар бывшего самого близкого друга и заранее согласился с предложением убрать Шляхтица из Секретариата и перевести в правительство на должность вице-премьера.
Так и произошло. После бурных возмущенных выступлений большинства членов Политбюро единогласно было решено направить его «на исправление ошибок правительства в управлении страной», о которых он так убедительно говорил.
Рассказав об этом главном событии прошедшего заседания, мой собеседник не менее выразительно представил мне в лицах реакцию и высказывания других членов Политбюро, пополнив мои представления о них, их позициях и взаимоотношениях.
Кстати, в связи с этим заседанием меня порадовал министр Ковальчик, который до этого всячески уходил от разговоров на тему деятельности партийного руководства. На этот раз он сам заявился ко мне домой и подробно рассказал о поражении его личного противника. «Теперь, — заявил он, — я вычищу из МВД всех его ставленников, которые порядком мешали мне руководить министерством». Видно было, что Шляхтиц действительно достал его, неосторожно вмешиваясь в дела его ведомства, не учитывая, что Ковальчик пользовался полным доверием Герека и его жалобы на действия Шляхтица сильно воздействовали на усиление подозрений Первого секретаря по отношению к бывшему другу.
В состоявшихся позднее беседах с парой других участников заседания я смог получить дополнительное представление о том, что произошло на Политбюро. Таким образом, я как бы сам побывал на этом важном заседании, заочно проникнув туда с помощью моих очень откровенных (особенно когда речь идет о других) собеседников. С помощью их глаз, оценок и интерпретаций происходившего была получена почти стопроцентно достоверная картина. На основании этой информации в Центр и было доложено о принятом решении Политбюро об освобождении Шляхтица с поста Секретаря ЦК с тем, чтобы исключить дальнейшее участие Шляхтица в активном формировании польской политики. Помимо объективной важности этого события для оценки деятельности польского высшего партийного органа, оно имело и для меня, если можно так сказать, важное субъективное значение.
Дело в том, что, когда я выезжал в Польшу, меня ориентировали, что в лице Шляхтица мы имели в Польше самого верного друга нашей страны, сторонника укрепления союза и дружбы Польши с Советским Союзом.
Целый год мне пришлось доказывать Центру об ошибочности сложившегося мнения о Шляхтице. В связи с этим у меня складывались очень напряженные отношения с Центром, который подвергал сомнению не только мое утверждение, но и ряд других достоверных оценок.
Теперь над этим «диспутом» с Центром была поставлена точка, и Центр признал мою правоту.
В заключение о Шляхтице можно добавить, что в 1990 году он опубликовал свои мемуары под названием «Горький вкус власти», в которых пытается доказать, что никогда не стремился сменить Герека на посту Первого секретаря ЦК ПОРП (Шляхтиц Ф. Горький вкус власти. Варшава, Факт, 1990). Но это было беспомощной попыткой опровергнуть то, что в далеком 1974 году было очевидным и широко известным в польских партийных кругах.
ЭПИЗОД ВТОРОЙ — ШАБАШ ЦЕН
Этот эпизод связан с визитом в Польшу в августе 1975 года Председателя Совета Министров СССР А. Косыгина.
В течение всего 1975 года представительству КГБ становилось известно о все возраставшей тревоге МВД ПНР и министра Ковальчика, в частности, из-за назревавшего решения правительства и Политбюро искать преодоления трудностей в области снабжения населения продуктами питания на пути повышения цен. Мы докладывали в Центр, что такая мера может вызвать в стране весьма взрывоопасную ситуацию. При этом наши информации в Центр сопровождались конкретными фактами недовольства и забастовок, вызывавшимися перебоями в снабжении населения продуктами питания, требованиями повышения зарплаты. Растущая напряженность в обществе охватывала все более широкие массы рабочих.
Такую же тревогу высказывали мои собеседники вне МВД, в том числе и ряд членов партийного руководства. Они говорили, что пользующийся большим влиянием на Герека член Политбюро Бабюх и премьер Ярошевич настаивают на повышении цен, особенно первый, подталкивающий к этой опасной мере премьера.
Под влиянием нашей информации руководство КПСС поручило Косыгину во время визита в Польшу высказать «товарищеский совет» не принимать такого решения, задевающего злободневные интересы рабочего класса. По крайней мере, без соответствующей подготовки и разъяснительной работы, а также, предусмотрев компенсацию наиболее низкооплачиваемым рабочим. Поскольку эта дружеская рекомендация не возымела действия и, по нашим сведениям, Первый секретарь все больше склонялся к поддержке предложений Бабюха, который к этому времени полностью заменил Шляхтица на посту советника Герека, во время встречи Брежнева с Гереком в Берлине в начале 1976 года на совещании рабочих и социалистических партий сам Брежнев высказал Гереку серьезное предостережение не играть с огнем с рабочим классом.
