Вечером, часу в шестом, действительно, шураханские жители привезли к нам для продажи разных разностей; всё это было у них раскуплено нами и солдатами, и наши новые поставщики остались, повидимому, очень довольны. В заключение, командующий войсками приказал надеть на четырех выборных халаты; причём, переводчик передал им, чтобы подарки эти они приняли в знак особенного к ним благоволения главного начальника русских войск за то, что шураханцы были первыми мирными жителями, встретившими эти войска.
Вслед затем, генерал Кауфман и вся главная квартира сели на коней и отправились к маленькому отряду, высланному с генералом Головачевым; последний встретил нас словами, что неприятель сбит с позиции и уходит, оставляя свою крепостцу. [55]
Отступление неприятеля ясно было видно с нашего берега: он уходил из своего лагеря, с трудом таща за собою свои два подбитых орудия.
Начальник отряда не мог достаточно нахвалиться меткостью стрельбы нашей конной артилерии, прибавив, что как только определилась дистанция чрез реку и люди несколько приснаровились, то каждая наша граната производила сильное разрушение у туркменов. В отместку же нам, и неприятель, в свою очередь, угощал нас лучше вчерашнего: много удачных выстрелов было пущено им, так что ядра постоянно ложились между орудиями, а под конец у нас убита была в конном дивизионе одна лошадь и раздроблено колесо у одного орудия. Кроме того, была убита также лошадь у командира роты, прикрывавшей батарею. Поблагодарив орудийную прислугу и стрелков, командующий войсками приказал им возвратиться в лагерь.
Тем временем флотилия, под начальством Зубова, должна была проплыть вёрст десять вниз по реке, чтобы достигнуть места нашей стоянки; на этом пространстве флотилии попадались на встречу неприятельские каюки, стоявшие близ противоположного берега, который был усеян конными туркменами, поджидавшими наши суда. Неприятель завязал перестрелку с бывшими на судах людьми, что, однако, не помешало лихому Зубову не только овладеть несколькими каюками, но и производить даже десанты; вскоре стрелки наши совершенно очистили неприятельский берег. Последний захваченный нами каюк был уже в виду всех, когда наша конная батарея замолкла. Зубов увидал, в это время, на неприятельском берегу ещё один каюк, подожжённый самими туркменами; не рассуждая долго о том, ушёл ли неприятель, или только собирается уходить, командир нашего речного флота полетел на своих лодках к противоположному берегу, вырвал, так сказать, каюк из рук неприятеля и, затушив огонь, притащил его к нашему берегу.
Командующий войсками и все мы довольно долго стояли на берегу Аму-дарьи с наведёнными биноклями и смотрели, как туркмены выбирались из крепостцы. Нам, впрочем, казалось, что хотя неприятель, вероятно, направится на защиту Шурахана, ибо он знал, что завтра мы подойдём к этому городу, но так как за крепостцой и песчаными барханами, которыми был усеян неприятельский берег, начинались уже сады, тянувшиеся вплоть до Хивы, на [56] пространстве более 50 вёрст, то, по крайней мере, часть туркмен должна была, без сомнения, остаться в этих садах.
18-е мая. Переправа чрез Аму-дарью
Сегодня, в шесть часов утра, мы снимались с бивака у Ак-камыша, в полной уверенности, что идём к Шурахану, где, была назначена переправа чрез Аму-дарью, как совершенно неожиданно для всех нас авангард отряда и весь верблюжий обоз стали направляться на дорогу, ведущую не к Шурахану, а к реке, именно на то место, с которого был вчера сбит неприятель. Так как от нашей стоянки до Аму-дарьи было не более 7 вёрст, то все войска подошли к берегу часа через два. Мы были немного удивлены ещё и тем, что когда подходили к берегу Аму-дарьи, то в двух широких арыках, которые войска переходили для достижения речного берега, вода оказалась несравненно глубже вчерашнего.
Войска расположились на большом пространстве вдоль берега, и тотчас же сделано было распоряжение о переправе на ту сторону двух рот 1-го стрелкового батальона и двух горных орудий. Им приказано было занять неприятельскую крепостцу, не увлекаться вперёд, а поджидать переправы следующих войск; к вечеру на ту сторону перевезены были ещё две роты, со всем их багажем.
День 18-го числа прошёл для нас незаметно, в постоянном плавании каюков с одного берега на другой и в доставлении необходимых для перевезённых войск принадлежностей. Отправленным на левый берег ротам не приказано было приближаться к кышлакам, которые виднелись в садах. Наступил вечер, взошла на полчаса молодая луна и потом всё поверглось в мрак.
Палатка моя и барона Каульбарса отстояли от берега Аму-дарьи в нескольких саженях и находились подле самого арыка, чрез который пехота проходила утром в брод. Часу в одиннадцатом вечера слуга наш, между прочим, доложил, что в арыке нашем вода уже так прибавилась, что лошадь может идти вплавь. Около часу ночи рожки затрубили, войскам приказано было вьючиться, переходить обратно оба арыка, чрез которые мы переправлялись, подходя к Аму-дарье, и разместиться далее от реки, на большой песчаной возвышенности. Все мы не мало всполошились от такой неожиданности, в особенности, когда джигиты и местные жители стали утверждать, что, в это время года, Аму-дарья в несколько часов затопляет всё пространство кругом на десяток вёрст. Молодая луна скрылась от нас и ещё более затрудняла переход чрез арык, в котором вода, действительно, сильно [57] поднялась; в особенности затрудняла нас переправа верблюдов. В темноте, конечно, не сразу разберёшь, где лучше пройти: верблюды спотыкались, надо было их подымать и вытаскивать из воды, вещи подмачивались, и произошёл невыразимый кавардак.
Командующий войсками, начальник отряда и Их Высочества перешли арыки благополучно. За ними стали переходить войска, имея воду по пояс, но так как в эту ночь была сильная духота, то все охотно купались. Около арыков столпилось в темноте несколько тысяч людей и верблюдов, все искали как бы пройти по лучше, и шлёпанье по воде производило такой шум, который в тихую ночь далеко раздавался по окрестной местности.
Что касается лично меня, то я сомневался, чтобы в одну ночь мы могли быть так затоплены, что уже и даваться некуда, и притом был уверен, что завтра, во всяком случае, нам придётся вернуться к берегу для переправы. Поэтому, перейдя первый арык, и перетащив через него с величайшим трудом своих верблюдов с вещами, я решился не переправляться через второй арык, который оказался несравненно хуже первого, и остался ночевать между обоими арыками. Моему примеру последовало большое количество обозов и войск, на что вскоре и получено было разрешение начальства, тем более, что время уже близилось к рассвету.
