Я вспомнила, как впервые присутствовала на процедуре электрошоковой терапии – в тридцать восьмом немец по фамилии Калиновски привез в Сорбонну им же самим сконструированный аппарат. Опыт производился над человеком, несколько лет обитавшим в закрытой больнице тюремного типа, над преступником, лишившим жизни нескольких человек, в том числе и свою двухлетнюю сестру, над поджигателем, уничтожившим свой дом… Он был безумен, и он не заслуживал такого наказания. Как только разряд напряжением в четыреста пятьдесят вольт прошел сквозь его мозг, все тело несчастного завибрировало, задрожало. Казалось, под кожей пробегает рябь, мышцы напрягались и расслаблялись в хаотичном порядке, зубы впились в резиновый кляп, и чудовищный рев исторгся из его груди.
Потом я навестила его в палате. Безумный преступник совершенно излечился. Его руки и ноги лежали в лубках, потому что его кости оказались сломаны из-за чудовищного напряжения. Но и без того он не двинулся бы с места, потому что был совершенно здоров. Он улыбался, пуская с нижней губы поблескивавшую ниточку слюны. Он совершенно все забыл – свое преступление, свою боль, свое имя.
– Теперь это чистая доска. Он может начать свою жизнь сначала, написать на этой доске что угодно, – сказал кто-то.
Увы, новая жизнь не может появиться из ниоткуда только лишь потому, что отсекли старую. На месте ампутированной конечности не вырастет новая нога с упругими мышцами, обтянутая розовой кожей.
Я знаю, что теперь пациентам вводят перед процедурой обезболивающее и мышечный релаксант, чтобы уменьшить причиняемые страдания. Но это только привилегированным пациентам, богатым, известным, тем, кто на виду. Тем, у кого есть родные, желающие им добра. Но в тех клиниках, где лежат убогие, обездоленные, одинокие – там электрошок делают все так же по старинке. Лечение превращается в наказание. Пять, десять, двадцать процедур. Приток крови к мозгу увеличивается почти на четыреста процентов, давление крови может увеличиться на двести процентов. Такое чрезвычайно высокое давление крови перегружает механизмы регулирования давления крови в мозге и часто разрушает большие и малые кровеносные сосуды. Происходит кровоизлияние, которое кончается смертью – немедленной или отложенной.
Даже если человеку суждено выжить… Электросудорожная терапия превращает нормальную физиологию мозга в ненормальную. Доктор Бернард Элперс не так давно провел первые патологоанатомические исследования результатов электросудорожной терапии и опубликовал результаты в журнале. Кровоизлияния и разрушения тканей. Остановка сердца. Асфиксия. Но над ним посмеялись, его исследование отвергли. Зачем думать, как это работает, если это работает? Какие только реплики не прозвучали – из всех стран и городов!
– Да, это разрушительный процесс, но ведь он каким-то образом приводит к улучшению, оказывает благотворное вегетативное влияние, порождает бессознательный опыт умирания и воскрешения.
– Электрошоковая терапия вызывает у пациента страх, который и приводит к стабильной ремиссии! Кроме того, больной часто чувствует себя виноватым и ощущает потребность быть наказанным, а терапия удовлетворяет его потребность и приводит к спокойствию!
«Ну и чем же современная психиатрия в таком случае отличается от той, с плетьми и ямами, полными змей? – хотелось бы мне спросить этого палача от медицины. – А про «потребность быть наказанным» вам вообще следовало бы постыдиться упоминать, несчастный вы мазохист!»
– …Низводит личность на иной уровень и таким образом облегчает приспосабливаемость, ведь чем примитивнее человек, тем легче и проще ему живется.
«Приставьте себе электроды к мозгам, чтобы облегчить жизнь», – вот что я бы сказала этому ученому мужу.
«Ослабление умственных способностей – это важный фактор в процессе лечения, – с огорошившей многих прямотой высказался немецкий психиатр Майерс. – Мы считаем, что пациент достиг достаточной степени улучшения, когда он начинает ходить под себя или действует и разговаривает как четырехлетний ребенок».
Вот он, истинно тевтонский подход! Поговаривали, что в начале войны электрошок в немецкой армии применяли вовсе не для лечения. С его помощью решено было приводить солдат к окончательному повиновению. Но вскоре от этого метода отказались – слишком трудно было соблюсти меру, солдаты зачастую впадали в детство и забывали, как стрелять.
Повреждение мозга, утрата памяти, дезориентация, создающая иллюзию того, что с проблемами покончено. Вот что такое электрошок. Я написала статью в «American Journal of Psychiatry», там были такие слова: «В ходе наблюдавшихся мною случаев лечения шоковой терапией мы пришли к убеждению, что можно было бы добиться лучших результатов, потратив время и энергию на более конструктивные программы. Если говорить прямо, то мы не верим, что, сделав из мозга омлет, можно рассчитывать в итоге на что-либо иное, нежели омлет из мозгов».
И все же электрошок был наименьшим злом. Да, да, это были еще цветочки. Больные продолжали мозолить глаза и занимать койки, лечиться и питаться за государственный счет. Им все так же необходимо было постельное белье и обученный персонал. Нельзя было приставить к каждому доктора для психоанализа и терапии. Не было денег, чтобы вкладывать их в развитие фармацевтической и химической промышленности и искать лекарства. Деньги уходили на войну, на оборону, да на что угодно! Кроме собственно самого главного.
Фримен и Уоттс! На месте Жанны я бы убежала из клиники, визжа от ужаса, немедленно развелась бы с мужем, пусть бы мне это стоило половины состояния, только бы не встречаться с этими двумя пионерами лоботомии! Но разве не была она больна, а я в добром здравии? Разве не я должна была предупредить роковую ошибку?
Я сознавала, что осталась в одиночестве. Психиатрическое сообщество было потрясено открывшимися возможностями. Больше никаких страданий, никаких обитых войлоком палат, криков, гримас! После короткой операции, которую в состоянии выполнить любой начинающий хирург, душевнобольной пациент отправляется домой и больше не беспокоит своим появлением эскулапов. Фронтальная лоботомия! Вот домохозяйка, страдающая истерическими припадками. На фотографии в журнале – издерганная худая женщина с тяжелым взглядом и распущенным ртом истерички. Быть может, она и не больна. Быть может, она просто недовольна своей жизнью, но не может, не умеет показать это иначе, чем истерикой, рыданиями, битьем посуды. Однажды она даже выбежала голой на лужайку перед домом и рыдала так, словно у нее разрывалось сердце. Но что, если все это – проявления не болезни, а недовольства своей жизнью? Скажем, ей надоело мыть задницы своим детишкам, гладить мужу сорочки и греметь кастрюлями. Допустим, в глубине души она полагает, что могла бы петь, потому что в юности брала уроки, и ее голос многие хвалили. Но этот импульс загнан глубоко-глубоко. Что же нам нужно сделать? Может быть, поговорим с женщиной, проникнем в ее душу, найдем там нереализованные творческие порывы и поможем ей, наведем на мысль – устраивать домашние концерты, или начать учить старшую дочку пению, или даже самой, чем черт не шутит, брать уроки?
