Двое вахмистров повели Тельмана, взяв его под руки.
На пороге Эрнст обернулся, прямо посмотрел на убитую горем женщину.
- Выше голову, Марта! Последнее слово скажем мы!
...В закрытой машине Эрнста Тельмана доставили в 121-й полицейский участок Берлина. Здесь его втолкнули в пустую комнату с зарешеченным окном, и в ней он оставался не более пятнадцати минут.
Щелкнул замок, открылась дверь.
- Выходи, красная собака!
Теперь его везли в открытом грузовике, в окружении десятка молчаливых полицейских. Наручники сняли. Эрнст Тельман поймал несколько любопытных, и, показалось ему, невраждебных взглядов.
«Куда меня везут? - Через головы и спины полицейских Тельман пытался разглядеть улицы. И постепенно понял: - Едем в направлении Александерплаца».
Да, его привезли в президиум берлинской полиции, резиденция которого находилась на Александерплац, под усиленным конвоем провели в просторный кабинет.
За огромным письменным столом сидел пожилой полицейский полковник с серым, уставшим лицом и набрякшими веками («От бессонницы? - подумал Тельман. - От ночных допросов?»). У окна за маленьким столиком пристроилась стенографистка, белокурая, крупная, исполненная чувства ответственности; она старалась сохранить бесстрастность на холеном лице, но это ей плохо удавалось.
- Садитесь, - сказал полковник.
Эрнст Тельман опустился на удобный стул с мягким сиденьем.
Последовали вопросы: имя? фамилия? год рождения? специальность? принадлежность к партии?
- Свой арест считаю незаконным. На любые вопросы до встречи с адвокатом отвечать не буду. Прошу предоставить мне бумагу, ручку, чернила.
- Для чего? - спросил полковник, не поднимая головы.
- Я напишу ходатайство имперскому обер-прокурору.
- С какой целью?
- Я потребую немедленно назначить ускоренное следствие по моему делу, потому что, повторяю, арест считаю ошибкой, никакой наказуемой законом вины за мной нет.
- Так уж и нет? - Хозяин кабинета поднял голову, и Эрнст Тельман встретился с его взглядом. У полковника были свинцовые, тяжелые глаза, абсолютно неподвижные. - Бумагу и пишущие принадлежности вы получите. - Полковник нажал кнопку на боковой панели стола. Вошли два полицейских. - В камеру.
Уже в дверях Эрнст услышал ровный, без всякого выражения голос:
- Ничто вас не спасет, господин Тельман.
...Камера была узкой, душной, с высоким потолком, под которым примостилось крохотное оконце в частой решетке. Кровать, выдвижной из стены столик, табурет.
Ему действительно принесли два листа бумаги, чернильницу, ручку. Ходатайство имперскому обер-прокурору было написано и передано молчаливому стражнику.
В этот первый день у двери его камеры несколько раз прозвучали шаги кованых сапог, останавливалось два или три человека (Эрнст Тельман физически ощущал их близкое присутствие), поднималась задвижка на круглом глазке. Его рассматривали...
- Слушай, Тельман! - Голоса были явно пьяные. - За сколько ты продался Москве? Знай, ты, сволочь, когда мы вытащим тебя отсюда, пробьет твой последний час!
А потом потянулись однообразные дни - один, второй, третий. Его не выводили на прогулки, не вызывали на допросы...
Аресту Тельмана 3 марта 1933 года предшествовали следующие события.
(30 января - 3 марта 1933 года)
Тридцатого января 1933 года президент Германии Гинденбург назначил Гитлера канцлером страны - его партия национал-социалистов на последних, выборах в рейхстаг получила большинство голосов.
К власти пришли фашисты.
В этот же день Центральный Комитет Коммунистической партии Германии по инициативе ее Председателя Эрнста Тельмана обратился с призывом к Правлению Социал-демократической партии и ко всем профсоюзным организациям страны объявить всеобщую забастовку с целью свержения гитлеровской диктатуры.
В обращении, в частности, говорилось: «...Новый кабинет открытой фашистской диктатуры представляет собой объявление жесточайшей войны трудящимся, немецкому рабочему классу!.. Бесстыдное ограбление рабочих, свирепый террор коричневой чумы, ликвидация последних жалких остатков прав рабочего класса, безудержное стремление к новой империалистической войне - все это стучится теперь в дверь».
Правое руководство социал-демократии и профсоюзов на создание единого фронта против фашизма и на организацию всеобщей забастовки ответило традиционным отказом, ссылаясь на то, что Гитлер пришел к власти «в соответствии с демократическими правилами игры», и он «сам обанкротится», ибо «ничем не лучше других». (Перед приходом к власти фашистов одно за другим пали буржуазные правительства Папена и Шлейхера - Германия находилась в состоянии глубочайшего политического кризиса.)
В тот же день кабинет Гитлера обсудил вопрос об укреплении фашистской диктатуры. Все лидеры национал-социализма сходились на одном: принять немедленные жесточайшие меры для подавления всех антифашистских сил и, прежде всего, для полного разгрома Коммунистической партии Германии. Вторым решением первого заседания гитлеровского кабинета было: распустить рейхстаг и назначить новые выборы; нацисты рассчитывали получить на них абсолютное большинство голосов.
На следующий день по требованию Гитлера президент Гинден-бург распустил рейхстаг; новые выборы были назначены на 5 марта 1933 года.
Первого февраля в Берлине состоялось заседание Секретариата ЦК Коммунистической партии Германии. Обсуждались ситуация в стране и задачи коммунистов. Эрнст Тельман акцентировал внимание все на той же главной задаче - создании единого фронта против фашистского правительства. Обсуждался вопрос о неминуемом переходе партии на нелегальное положение.
К этому шагу коммунисты Германии начали готовиться давно. Но задача оказалась чрезвычайно трудной: ведь КПГ была массовой партией немецкого рабочего класса, к январю 1933 года в ней насчитывалось около 360 тысяч членов. И миллионы сочувствующих... Руководители партии выступали во время избирательных кампаний на многочисленных митингах, их фотопортреты распространялись по всей стране.
Второго февраля агенты берлинской политической полиции ворвались в Дом имени Карла Либкнехта, где находились ЦК Компартии Германии и редакция газеты «Роте фане» - главного печатного органа КПГ. Произошел повальный обыск всех помещений здания. В этот же день были совершены нападения на многие окружные комитеты партии. Вместе с полицейскими в этих акциях участвовали штурмовики.
Седьмого февраля 1933 года в ресторане «Спортхаус Цигенхальс», недалеко от Берлина, в обстановке строжайшей конспирации собрался пленум Центрального Комитета Коммунистической партии Германии, на котором присутствовало 40 человек.
