А на улице пошел ливень. Сильный ливень. В считанные секунды я промокаю с ног до головы. Приходится забежать опять под свод храма.
Странная штука — жизнь. Все очень и очень странно. Интересно, о чем думает человек, когда сходит с ума? А еще интереснее – о чем он думает, когда он уже сошел с ума? Может быть о том, что это не так? О том, что сойти с ума невозможно, а можно только внушить себе, что ты на самом деле не сумасшедший; просто придумал это, и сыграть все же роль сумасшедшего под гром невидимых аплодисментов своего двойника в зеркале. Дамы и господа – снимите шляпы. Витрина кривых зеркал разбита.
Есть такая исконно русская поговорка: «Чем больше знаю я людей, тем больше нравятся собаки». Какая точная, бьющая в цель, формулировка! В глазах многочисленных собак (гладкие и пушистые дворняжки с поджатыми хвостами) мне видится отражение добра и зла, которое бежевым светом отсвечивает от глазниц человеческого общества. В Германии в Дюссельдорфе у собак очень счастливые глаза. У наших – русских – как у попа на Казанском вокзале: «убей меня, и я тебе все прощу». В глазах людей же (других, не таких как тот поп, он все же еще верит во что-то) — я не вижу ничего. Только их страх. Простой первобытный доисторический страх перед смертью и наказанием.
Слишком много «почему». Но эти «почему» настигают тебя всю жизнь. Либо в квартире, либо на улице, либо в тюрьме. Они безжалостно одинаковы – эти «почему». Как однояйцовые близнецы в утробе матери. Личинки мыслей, копошащиеся в больном мозгу. Впрочем, это было маленькое отступление. Слова ни о чем. Просто слова. А теперь о главном.
Литература – это любовь к людям.
Небольшой кирпичный домик на два хозяина. Деревянное крыльцо с лестницей ведущей на чердак. Красный кирпич веранды; сам же дом из белых цементных блоков на высоком (в восемь ступеней) фундаменте. За деревянным зеленым забором россыпь желтых полевых цветков. Когда я приехал, Юля стояла на крыльце в сиреневом халатике. Она нисколько не изменилась. Те же глаза, те же губы. Тот же взгляд. За ее спиной стоял маленький мальчик.
Вот тебе картинка № 3: Мальчик смотрит из-за ее спины настороженно и моргает глазами.
— Тема. Это ты? – Юля говорит слова тихо-тихо. Она не верит своим глазам.
Я улыбаюсь и смотрю на нее. Кладу руку на калитку, снимаю веревочку и захожу во двор. Собака лает на меня, она меня тоже не узнает.
— Это, правда, ты? Тема…
Юля обнимает меня и плачет. Я чувствую, как под халатиком дрожит ее тоненькое худенькое тело. Она легкая как пушинка, моя Юлька.
— Тема… Темочка… Я думала ты никогда не приедешь... Я не ждала. Я не знала, Тема. Почему ты не прислал телеграмму? Глупый. Какой глупый...
Она целует меня в лицо. Целует мои глаза, мой нос, мои губы. Она вся дрожит и мне становится неловко. Ведь, действительно, мог же дать телеграмму. Я обнимаю ее покрепче и целую в лоб.
— Я хотел сделать тебе сюрприз. Да и времени не было... Ты уж извини...
— Какой ты глупый...
— Юль...
Мальчик стоит на крыльце. Он смотрит на меня настороженно. У него большие серые глаза. Он меня не знает. Но я приехал, я все-таки приехал. Теперь все будет по-другому. Мне хотелось тогда так думать. Очень хотелось. Но все произошло совсем иначе. Совсем не так, как должно было быть.
Я многого не понимаю. Очень многого. Наверное, проще стать скользкой улиткой и спрятаться в скорлупу. Но где гарантия, что тебя не раздавят сверху? Умение жить и умение вертеться: вот главное, составляющее человеческого тщеславия – его профиль и анфас. Пан или пропал. Русская или польская пословица? Ты заметил, я, оказывается, еще и много философствую. Но не бери в голову, я не философ. Это просто свободный поток мыслей. Они текут как ручей. Прохладный горный ручей в зеленой долине.
Ты помнишь свое детство? Я не очень. Но я совершенно отчетливо помню один эпизод: как мальчиком лежал на траве и смотрел в небо. Мне было лет девять или десять, и у меня на ладони ползла божья коровка: красная коровка, с большими черными точками на своих хрупких крылышках. И было щекотно от ее мохнатых хитиновых лапок. А небо было такое голубое-голубое. Божья коровка пахла травой и землей. Было такое ощущение, что с неба улыбается сам Бог. Этот запах земли с крылышек божьей коровки остался в моей памяти на всю жизнь.
Наверно, хорошо вернуться в детство. Хотя бы на один день. В глазах Димы, да и многих других мальчишек, я ищу себя. Это правда: я понял это. Я ищу себя в глазах мальчишек. Разных мальчишек: веселых и грустных, добрых и злых, смеющихся и плачущих. Я ищу себя. И иногда нахожу. И когда нахожу, у меня праздник. Тихий праздник души.
Так было со мной однажды в электричке «Москва-Тула». Почти пустой вагон. Сбоку – пьяные мужики (общее количество – шесть штук), играющие в карты. Чуть дальше по вагону – девчонка лет двадцати и пожилой мужчина. Прямо, напротив, через одно сидение — мальчик с бабушкой. Мальчик бегал по вагону от одного сидения к другому (ему явно было скучно) и украдкой посматривал на меня.
— Ваш? – спросил я у бабушки.
— Мой. Хотите забрать?
И уже обращаясь к мальчику:
— Вот отдам тебя сейчас дяде...
— Точно. Одолжите мне его на минутку.
Вот так вот просто. Бабушка продолжила читать книжку какой-то дамской писательницы, а я получил три часа общения с мальчиком. Павлик. А фамилия – толи Немертин, толи Невестин. Я не расслышал. Белая как снег голова. Бледное личико с конопушками на носу. Девять лет; но выглядел он на все шесть. Всю дорогу, пока мы ехали с ним, он болтал мне про Шрека (я тогда еще не видел этот мультфильм и спутал его с Рождеством Гринча, в котором играл Джим Керри). Павлику понравилось, что я его слушаю не перебивая. Ему понравилось, что на него обратили внимание. Он говорил, говорил, говорил... И в нем я вспомнил себя. Маленьким мальчиком я тоже охотно общался с взрослыми.
Всего три часа, после чего мы с ним расстались навсегда. Я его больше никогда не видел и не увижу. Но этот маленький эпизод счастья... Мне не нужно было что-то придумывать, как-то выставлять себя напоказ, я был самим собой в тот момент рядом с ним. Когда он и его бабушка выходили на станции перед Тулой, я помог одеть ему желтую курточку, и он долго махал мне рукой в окошко вагона с платформы, когда электричка отъезжала. Я подарил ему один доллар бумажкой и крымский камешек. Он же подарил мне юбилейную десятирублевую монетку с солдатом. Маленькие сувениры нашей короткой дружбы.
Павлик. Я помню тебя. И никогда не забуду. Мы всегда себя ищем в глазах других. Всегда.
