Событие также обозначило начало улучшения дружеских отношений между Кастро и ПСП; без падежной базы среди рабочих Кастро необходимо было иметь союзников хотя бы в одной партии, имеющей надежный источник поддержки. ПСП, осознающая рост положения Кастро, была тоже заинтересована в установлении более тесных контактов, и к сентябрю 1958 года члены высшего состава уже постоянно находились в Сьерре. Провал всеобщей забастовки 9 апреля окончательно укрепил моральное превосходство сельских партизан над городскими. Кампании в центральных городах Кубы: были ли это диверсии, демонстрации, пропаганда или забастовки — оказались пагубными для режима Батисты. Город может иметь свою долю мучеников в мифе о Революции, но именно война в горах заполнила национальный эпос современной Кубы.
Действительно, кампания в Сьерре явилась образцом, придавшим очертания будущей Революции. Кастро и его ближайшие последователи видели в армии повстанцев не только источник силы для нового государства, но и инструмент социальных перемен. Как только так называемые свободные зоны в горах были расширены, командование начало проводить экспроприацию и принимать законы, которые будут основой аграрной реформы после грядущей Революции. Официальная нравственность будущего общества, превознесение самопожертвования, солидарность, военная дисциплина и верность — все эти качества были внушены солдатам армии повстанцев. Кампания в Сьерре создала тесно связанные группы, которые составят сердцевину руководства Революции. Спустя тридцать лет самыми близкими друзьями Кастро были ветераны экспедиции на Грапма, тогда как только один организатор «льяно» занимал сколько-нибудь важное положение при режиме.
Вероятно, именно тогда обрисовался будущий курс Революции, где-то между объединением партизан к концу 1957 года и летом 1958-го, и после событий 9 апреля. В официальных отчетах Кастро указывает, что он все это проработал со времен Монкада. Те, кто порвал с Революцией после ее победы, наоборот, утверждали, что он изменил ход событий и предал ее идеалы. Ясно, что у него была программа, которую невозможно было выполнить по структуре традиционной на Кубе партийной системы. Идея о предательстве опирается на несостоявшиеся иллюзии. Куба не могла подвергаться таким радикальным переменам без изменения ее внутренней политической системы и даже перестановки ее международных связей. В то же время трудно поверить, что еще до объединения армии бунтовщиков Кастро имел четкую картину направлений, которые примет будущая революция. У него была радикальная программа реформ, а не окончательно определенная политическая модель. Можно было подумать, что в течение всех пятидесятых годов он чувствовал свой путь и политически и стратегически. В Сьерре путь и цель стали более четкими. В виде армии бунтовщиков оп построил конкретную могущественную основу для выполнения представляемых им структурных перемен на Кубе. После забастовки 9 апреля он начал обращаться к коммунистической партии, как к источнику организованной поддержки.
Кроме того, его политические идеи более четко сформировались под влиянием двух его ближайших советчиков, его брата Рауля Кастро и Чс Гевары. Оба не принимали коммунистов, первый из-за того, что, как и Кастро, он считал, что все предлагаемое коммунистами — чистый авантюризм, а второй был более увлечен панамериканским, антиамериканским национализмом, чем поддержкой Москвы. Но оба были более осведомлены о марксистских идеях в любых направлениях, чем Кастро. Более того, Гевара перенес горький опыт уничтожения ЦРУ правительства, старавшегося провести программу реформ, похожих на те, которые планировал Кастро. В Сьерре они являлись единственными бунтовщиками с каким-либо политическим опытом и у обоих была возможность обстоятельно обсуждать будущий ход революции вместе с Кастро. Под их влиянием идея кубинской версии «социализма в одной стране» могла начать формироваться в мозгу Кастро в качестве модели будущего развития Кубы, независимой от Соединенных Штатов. Нет сомнений в честности Гевары, когда он в декабре 1957 года писал последователю Фрэнка Пайса в Движении 26 июля: «По своим идеологическим убеждениям я принадлежу к тем, кто верит, что разрешение общемировой проблемы лежит за так называемым «железным занавесом», и это Движение является одним из многих, воодушевленных желанием буржуазии освободиться от экономических цепей империализма. Я всегда думал о Фиделе, как о подлинном руководителе левой буржуазии, хотя его имидж улучшился благодаря личным качествам экстраординарного блеска, поставившего его над классом»[70].
Какова бы ни была его политическая позиция в то время, Кастро осторожно избегал вызвать подозрений среди оппозиции Батисте и Соединенным Штатам в том, что он хочет выйти за рамки структуры восстановления демократической системы на Кубе. Пока еще Батиста оставался у власти, ему требовалась поддержка оппозиции. Но он сразу разоблачал любые требования соперников, предъявляемые руководству движения против Батисты. Осенью 1957 года представители Движения в Майами подписали соглашение с новым объединенным фронтом оппозиции «Хунта де Либерасьон Кубана», посредством чего силы Кастро будут объединены в регулярные вооруженные силы, которые однажды уже свергли Батисту. Узнав об этом недозволенном поступке, который мог бы лишить его мощной вооруженной базы, Кастро порвал с «Хунтой». Его армия повстанцев начала одерживать победы над армией Батисты, в то время как оппозиционные организации провалили попытки штурма президентского дворца и поднятия мятежа вооруженных сил. Однако после безуспешной апрельской забастовки и полномасштабного наступления армии в мае Кастро был вынужден удерживать свою позицию. В июле он выпустил манифест, известный как «Каракас Пакт», подписанный вместе со всеми силами оппозиции, за исключением Коммунистической партии. В нем не упоминались радикальные реформы. Вместо этого документ был направлен на восстановление конституционных и демократических прав и содержал неясно сформулированное обещание экономического и социального прогресса, которое само по себе исходило от Аутентикос.
Не было совпадением и то, что Кастро искал союза с умеренными и консервативными оппонентами Батисты в тот момент, когда армия приступила к массовому нападению на места расположения партизан. С тех пор, как повстанцы утвердили свою власть в Сьерра-Маэстре, армия совершила несколько безуспешных попыток вытеснить их оттуда. К марту 1958 года Кастро почувствовал себя достаточно уверенным для установления новых фронтов в Ориенте. Например, Рауль с колонной отправился на Сьерра-Кристалль в восточной части провинции, где повстанцы начали проводить широкомасштабную программу социальных реформ в недавно освобожденной зоне. Провал забастовки в апреле 1958 года, тем не менее, поддержал в Батисте уверенность в том, что он сможет разбить армию бунтовщиков. Двенадцатитысячный взвод, поддерживаемый воздушными силами, был послан в обе Сьерры для уничтожения сил повстанцев.
