Шаталин попросил меня остаться. Мы сели с ним на диван, и то, что он сказал мне, поразило меня до глубины души. Я впервые столкнулся на таком уровне с чудовищным цинизмом. Он сказал: «Молодой человек, разве вы не видите, что говорите с “быдлом”? Им надо говорить очень примитивные вещи, чтобы они их проглатывали и поддерживали нас, иначе мы никакой перестройки не сделаем и этот идиотский строй не сломаем…». Шок — самое мягкое слово, характеризующее мое состояние после этих слов.
Несколько слов о нашумевшей в свое время программе «500 дней», под авторством С. Шаталина и Г. Явлинского. Эта программа — один из ярчайших примеров демагогии и популизма. Основная ее идея — перевести всю экономику СССР на рыночные рельсы в течение 500 дней. План был детально расписан: когда ликвидируется Госплан, когда ликвидируются колхозы, и уже через 500 дней народам СССР гарантировалось процветание. Правда, в этой программе забыли написать, в какие сроки и за счет каких ресурсов будет создаваться рыночная инфраструктура, институциональная база, будут подготовлены соответствующие специалисты.
Я сразу же написал статью под названием «Мифы академика Шаталина». Ни одна центральная газета не согласилась ее напечатать, печатались только хвалебные оды этой программе. Лишь донецкая газета полностью опубликовала мою статью, и я получил на нее множество позитивных откликов. Я удивился, как много людей разделяли тогда мою позицию. И не только разделяли, но и дополняли, уточняли. Но их мнение не интересовало тогдашнее руководство страны. Оно упрямо и тупо вело страну к катастрофе.
Прошло уже более двадцати трех лет с момента опубликования программы «500 дней». Уже сама жизнь опровергла все эти химеры, и тем не менее за все это время ни один из ее авторов и разработчиков не признал пагубность и ошибочность своей авантюры. Зато простые люди в полной мере испытали на себе всю пагубность подобных затей. У наших тогдашних лидеров не хватило китайской мудрости и терпения для того, чтобы реализовать необходимые для страны преобразования. А мудрость такова: «Ни один ветер не будет для корабля попутным, если капитан не знает курса». Это сказано словно про нашу страну.
Геофизика, которую я изучал в университете, очень интересная наука. Она включает в себя физические методы исследования Земли как планеты и в прикладном плане использует эти методы для поиска и разведки месторождений полезных ископаемых.
Традиционными геологическими методами можно изучать (и то иногда только теоретически) глубины, в лучшем случае, до 20 км, ну, а до центра нашей планеты тысячи километров. Ясно, чтобы получить представление о строении, составе нашей планеты, необходимы физические методы. Они стали развиваться в тридцатые годы прошлого столетия и в то время, когда я учился в университете, переживали бурный расцвет. Вместе с тем мы иногда шутили, что лучше знаем, что происходит во Вселенной за триллионы километров, чем на глубине 1–2 км от поверхности Земли.
Прохождение электромагнитных, сейсмических волн через границы раздела, через сложные среды, волноводы — вот круг проблем, которые интересовали меня в то время. И поэтому не случайно я выбрал на распределении работу в одном из угольных комбинатов. Мне предстояло создать и наладить прогнозирование строения угольного пласта с помощью геофизических методов. Надо заметить, что угольная промышленность СССР в те годы была самой передовой в мире по многим показателям: по производительности труда, по себестоимости добываемого угля. В отрасли шло мощное техническое перевооружение. Внедрялись эффективные очистные комплексы, новейшие проходческие комбайны. Повышалась безопасность труда. Очень серьезно развивалась горная наука.
Та проблема, которой мне предстояло заниматься, заключалась в том, что как только угольный комплекс неожиданно встречал нарушения пласта, то не только резко снижались технико-экономические показатели работы, но и значительно возрастала опасность для работавших в забоях шахтеров. Значит, необходимо было разработать метод и создать аппаратуру, позволяющую прогнозировать такие нарушения. Идея метода заключалась в следующем: поскольку плотность угля значительно меньше плотности вмещающих пород, упругий импульс, попадая в пласт, канализируется в нем, образуя интерференционные волны. Но если в пласте есть нарушения, то эффект канализации сигнала значительно снижается. Это явление и было заложено в метод прогнозирования нарушенности угольных пластов.
За разработку этого метода я, как руководитель научной группы, и мои товарищи были удостоены премии им. Ленинского комсомола. Эта работа заняла восемь лет, и я очень гордился этой наградой, надевал знак лауреата на праздничные мероприятия. Как-то на одном из празднований Дня шахтера ко мне подошел один знакомый и, посмотрев на мой знак, небрежно сказал: «А я свой отдал сыну — пусть играет». Я ответил: «Как он тебе достался, так ты к нему и относишься. А я свою работу ценю».
При вручении премии я познакомился с другими лауреатами в области медицины, физики и др. И хочу сказать, что все они были очень достойными учеными, и многие из них сейчас стали академиками, профессорами.
Эта работа и многие другие мои исследования были положены в основу кандидатской и докторской диссертаций, которые я подготовил и защитил на одном дыхании. Написал и подумал — легко сказать, на одном дыхании, а это ведь пятнадцать лет жизни. В работе мне помогали моя жена Людмила Николаевна и даже мой маленький сын, который чертил графики.
Защита и кандидатской, и докторской проходили в Московском университете. И каждая защита — это и волнения, и тревоги, и радость. Не могу не вспомнить об эпизоде, дающем представление, как порой проходили защиты в МГУ. Когда моя работа была включена в план докторского диссертационного совета (по-моему, совет заседал один раз в два месяца), я решил побывать на защите какой-либо докторской, чтобы набраться опыта, посмотреть, как надо держаться, как отвечать, словом, узнать всякие тонкости и премудрости.
Защищался один очень известный человек, назовем его Н. Диссертация базировалась на стыке трех научных дисциплин: геологии, геофизики и математики. Естественно, в совете было три известных академика по этим направлениям, да и другие члены совета также были весьма известными учеными.
И вот после очень, на мой взгляд, удачного доклада соискателя начались прения. Выступил известнейший академик-математик. Смысл его выступления свелся к тому, что он получил громадное удовольствие, узнав для себя много нового из области геофизики и геологии, но, поскольку он в этих областях ничего не понимает, то и дать позитивную оценки сделанному не может. Что же касается математики, то здесь он немножко разбирается и, насколько может судить, ничего нового для себя не узнал.
