...Ночные полеты закончились. Летчики, штурманы и техники собрались около командного пункта. Из землянки вышел майор Куликов. Он только что докладывал командиру дивизии о результатах боевой работы полка.
- Ну что ж, теперь можно идти завтракать! - отрывисто бросил Куликов, залезая в кабину пустой полуторки. Шофер дал полный газ, и машина умчалась. А уставшие до предела летчики и штурманы поплелись пешком.
Столовая находилась в крестьянской хате, расположенной на берегу реки.
- Прошу внимания, - обратился к нам командир полка, когда мы уселись за столы. -Сегодняшняя ночь прошла хорошо. Боевое задание мы выполнили без потерь. Предлагаю поднять тост за наши успехи. Выпьем и за золотые руки наших техников.
В ответ раздались редкие, вялые хлопки. Летчики так реагировали не потому, что им было неприятно слушать похвалу в свой адрес. Нет! Просто у всех перед глазами еще стояла пустая полуторка. Мы молча сидели и ждали, пока розовощекая официантка Аня разольет суп по железным мискам. Чем же сегодня порадует летчиков начпрод? В последнее время с питанием у нас стало плоховато. То ли из-за нерасторопности снабженцев, то ли по другим причинам. Нередко на стол подавали такие блюда, что на них даже смотреть не хотелось.
То же случилось и сегодня.
Скочеляс подозвал к себе Аню и тихо, но так, чтобы слышал командир полка, сказал:
- Передай начпроду, что Михаил Петрович Скочеляс это есть не будет. - И он отодвинул миску.
Куликов покраснел и, что-то буркнув себе под нос, вышел.
После завтрака мы долго сидели за столом. Говорили о том, что к прежним опасностям, к которым уже привыкли, теперь прибавились новые: наступил период белых ночей, на старте уже можно читать газеты. Самолет У-2, предназначенный для боевых действий в условиях темноты, стал уязвимым для огня зенитной артиллерии. Надо было думать о новых тактических приемах. И они нередко рождались прямо здесь, в столовой, в результате горячих споров.
Вот и сегодня во время разговоров были высказаны интересные мысли. Опытные летчики заметили, например, что на фоне светлого неба самолеты просматриваются снизу вверх очень отчетливо, тогда как наземные предметы, включая световые ориентиры, различаются с воздуха хуже, чем в темноте. Значит, от вражеских истребителей и от огня зенитной артиллерии надо уходить вниз, резким переводом машины в скольжение. Словом, решили мы, воевать можно и в белые ночи. Надо только уметь!
Поговорив и поспорив, стали расходиться по домам. Деревня только что просыпалась. Наше звено квартировало в доме полной добродушной женщины с замысловатым именем Ирюта. С разрешения хозяйки мы спали на сеновале.
Хорошо после напряженной боевой ночи зарыться в сено и полежать, ни о чем не думая. Но мысли сами назойливо лезут в голову. Невольно вспомнилось детство и такой же вот сеновал на чердаке у моего приятеля Юрки. Там мы вместе читали книги. Друг любил литературу о войне, а я про путешествия. Где он сейчас? Постепенно мысли становятся все ленивее, и вскоре тело сковывает внезапно подкравшийся сон.
После отдыха снова идем на аэродром. Сегодня будем наносить бомбовые удары по огневым точкам противника на участке Омычкино-Рамушево.
...Первые три вылета выполнили благополучно, хотя некоторым экипажам пришлось спасаться от истребителей противника.
Из четвертого полета не вернулись Пахомкин и Новиков. Близился рассвет, а их все не было.
Мы молча ждали - полчаса, час, два. Уже рассвело, а У-2 все не появлялся. Кто-то предложил пойти позавтракать. Встали и нехотя двинулись в столовую. Но есть не хотелось. Каждый лениво ковырялся в тарелке, то и дело поглядывая в окно, через которое был виден весь аэродром. Вот послышался рокот У-2. Все встрепенулись, зашумели. Некоторые бросились к окну.
- Штурман армии прилетел! - сказал кто-то унылым голосом. И опять наступило молчание.
В столовую вошел полковник Калинин. Он направился прямо к Скочелясу:
- Командир полка попросил меня слетать с тобой на поиски Пахомкина и Новикова. Собирайся!
Калинин и Скочеляс немедленно поднялись в воздух. Сначала они облетели на бреющем район севернее Омычкино, потом стали кружиться над болотами. Тут-то Скочеляс и увидел торчащий из болота хвост самолета с цифрой "9". Это был У-2 Пахомкина и Новикова.
Выбрав подходящую площадку, Скочеляс и Калинин посадили машину и направились к месту падения "девятки". С большим трудом они добрались туда по болоту. Сергей Пахомкин лежал метрах в десяти от разбитого У-2. Трясина уже успела засосать его почти по пояс. Новиков, раскинув руки, лежал невдалеке от Сергея.
Скочеляс и Калинин перенесли тела погибших друзей на сухое место. Сергею Пахомкину вражеский снаряд угодил в грудь. Михаил опустился перед другом на колени, осторожно вытащил из кармана гимнастерки окровавленный партбилет, удостоверение личности и записную книжку, в которой лежало письмо к родным.
Вскоре к месту падения самолета подошли пехотинцы. С их помощью Калинин и Скочеляс вынесли тела друзей из болота и похоронили в лесу южнее деревни Малые Дубовицы.
К вечеру летчик и штурман вернулись в полк. Это произошло 7 июля 1942 года. На митинге, собранном перед началом ночных полетов, было зачитано предсмертное письмо Сергея.
"Продолжаю воевать с фашистским зверем на У-2, - писал он родным. - Но сердце мое на скоростных бомбардировщиках".
Сережа мечтал о громадных скоростях, а погиб на тихоходной машине. Но он хорошо понимал и выполнял свой долг патриота. В конце письма говорилось:
"Родина приказала мне бить проклятых фашистов на У-2. Значит, так надо. Будьте за меня спокойны. Я не опозорю фамилию Пахомкиных. А если потребуется, я готов отдать жизнь ради свободы любимой Родины". Коммунист Пахомкин сдержал свое слово. Он всегда был впереди и отдал свою молодую жизнь дорогому Отечеству.
Обстановка, в которой нам приходилось действовать, становилась все сложнее. При подходе к цели нас старались схватить в свои объятия вражеские прожекторы, открывали огонь зенитки, атаковывали истребители. Участились и налеты авиации противника на наш аэродром. Еще 26 августа 1941 года командующий фронтом издал приказ, в котором говорилось: "На всех аэродромах для каждого самолета и каждой автомашины сделать земляные, тщательно замаскированные укрытия. Вблизи них вырыть щели для личного состава".
Майор Куликов приказал рыть земляные укрытия летчикам и штурманам. Работали мы днем после двух-трехчасового отдыха. А вечером снова отправлялись на боевые задания.
Мы не раз говорили командиру полка, чтобы рытье землянок он возложил на батальон аэродромного обслуживания. Но наши просьбы и жалобы оставались без ответа. Каждый из нас понимал, что такое перенапряжение летного состава к добру не приведет, и мы сами стали искать выход из положения.
