Не стоит думать, что Тэмуджин все время вел наступательную войну. Порой конкуренты сами вынуждали его бежать, а его небольшую армию – рассеиваться по степи, чтобы потом снова собраться для новых походов. На пути к восхождению он не раз терпел унижение и предательство; убедившись в продажности мира, он противопоставил худшим человеческим качествам свою озлобленность. Так, едва он начал путь побед, как давние его враги меркиты (у них его отец когда-то отбил молодую девушку Оэлун, ставшую его матерью) захватили его жену и надругались над нею. Это считалось жутким оскорблением для воина, покрывавшим его вечным позором, ибо по закону степи ни один род не решился бы выдать свою дочь замуж за человека, у которого силой отобрали жену. Количество раздражителей в неистовой душе молодого мужчины давно превысило порог терпимости, жажда мести из навязчивой идеи превратилась в образ жизни, фанатичное стремление разрушать. В ответ Тэмуджин сделал своим единственным оружием небывалую жестокость: как палящее солнце обжигает жаром, так он излучал опасность для всех. Он был готов к убийству кого бы то ни было в любой момент, и все окружающие знали это. Вечный инстинкт самосохранения заставлял его врагов трепетать, они понимали, что в любой момент могут оказаться в роли потенциальных жертв, а гнев хищника – лишь дело времени. И молва о дикой стихийной натуре Тэмуджина ширилась по степи. Но в этот же период проявились удивительные способности Тэмуджина привлекать людей на свою сторону, открывая им невероятные по масштабам перспективы. Скорее всего, он превосходил своих соперников именно одержимостью; если им нужна была одна конкретная победа в войне, которую они вели в данное время, то Тэмуджин не скрывал, что будет бороться за высшую власть. Поэтому те безродные витязи, которые пошли за ним, могли рассчитывать и на обогащение, и на высокое положение в новой, создаваемой им иерархии. Новые люди часто выдвигались и из побежденных родовых кланов, потому что Тэмуджин, без сомнения и трепета уничтожая высшие слои аристократии, открывал необъятные возможности для остальных. Кто не имел никаких шансов выдвинуться при прежней власти, вдруг получал возможность рассмотреть фантастические виды своего будущего сквозь призму собственных способностей и личностных качеств. Взамен от них требовалась преданность вожаку, а также ожесточенность и страсть к разрушениям.
При помощи врагов своих врагов Тэмуджин покорил меркитов, но, наказав смертью обидчиков своей жены, а также уничтожив их лидеров, он присоединил обезглавленное племя к своему быстро разрастающемуся клану. После разрушения некогда могущественных меркитов Тэмуджин заявил своим воинам: «Мы принесли пустоту в их грудь… Мы принесли пустоту в их постели… Мы положили конец мужам и их потомкам… Мы насиловали остальных…» Эти слова как нельзя лучше отражают жизненную философию разрушителя. Когда им овладевала жажда мести, просто разить врага на поле боя становилось недостаточным; ему необходимо было надругаться над психикой побежденного, продемонстрировать власть над ним, возведенную в абсолют посредством изощренных зверств и сексуального насилия над женщинами. И хотя многие историки настаивают на том, что монголы не пытали своих жертв, речь все же шла об утвержденной традицией форме издевательств. Независимо от нее выполнялась задача устрашения не только и не столько поверженного противника, сколько остального мира, демонстрация всех форм власти, вплоть до права лишать жизни. Именно это и составляло смысл жизни нового вождя кочевников, который единолично мог позволить и позволял своим воинам-слугам, кроме обогащения и возвышения, демонстрировать власть над побежденными. Пробуждая в них зверя, Тэмуджин приучал новоявленных массовых убийц и насильников к сладковатому привкусу крови и приторному восторгу безнаказанности.
Продвигаясь по лестнице власти силой оружия, Тэмуджин покорил множество кочевых племен. Покоряя татар, он, согласно летописям, приказал убивать каждого татарина ростом выше тележной чеки. Таким образом воитель уничтожил всех взрослых, дабы предупредить месть. Но в этом эпизоде проявилась и новая черта будущего хана – неслыханная доселе готовность уничтожать огромные массы людей, стоящих на пути к власти.
Все без исключения ученые заостряют внимание на многолетней дружбе Тэмуджина с не менее смелым и влиятельным воином по имени Джамуха. Рассматривая пристальным взглядом жизненную стратегию Чингисхана, нельзя обойти вниманием его отношения с человеком, который долгие годы слыл кровным братом создателя Монголо-татарской империи. Познакомившись еще в детстве и поклявшись выручать друг друга, они пронесли дружбу и верность клятве ровно до того момента, когда вдруг стали мешать друг другу и превратились в непримиримых соперников. В этом жизненном акте отчетливо видно примитивное противостояние самцов, отчаянно борющихся за пространство и территорию влияния. Из контекста первичной культуры, не имеющей заменителей прямой власти-господства (например, в виде уникальных продуктов труда, технологий или изобретений), следует, что жажда обладания пространством и всем, что заключено в нем, преобладает над всеми иными желаниями. В какой-то степени это пример безнадежного влечения человека к проявлениям своего деструктивного «я», сдержать которое способны лишь более могучие, чем его воля к власти, силы или изменение общественной системы ценностей. Так и два друга столкнулись в своих устремлениях к власти, и их многолетняя борьба неминуемо должна была закончиться смертью одного из претендентов на власть. Их борьба стала подтверждением жутких проявлений человеческой души, пораженной безудержным стремлением к господству. После одного из сражений Джамуха, чтобы внести смятение в ряды противника, сварил заживо семьдесят пленных юношей. И хотя современные историки считают существенным преувеличением число истребленных таким способом людей, в целом война двух предводителей оказалась парадом ужасов и проявлений сатанинского в человеке. После многих битв и стычек Тэмуджин, в конце концов, оказался более коварным и предусмотрительным: сумев привлечь большее число сторонников, он победил. «Сокровенное сказание» говорит, что Джамуха не пожелал быть вторым при Тэмуджине, добровольно выбрав смерть. Его решение не столько выразило его личную непреклонность, сколько показало коренное отличие человека от животного. Если животный мир способен регулировать и улаживать внутренние конфликты, то человек в своем стремлении к смерти готов идти до конца: и уничтожая, и выбирая смерть.
