28 января
И-н сегодня не было. А на остальных восьмиклассницах вчерашнее, видимо, не оставило следа. За последнее время нас сближает вечер для младших классов, устройством которого мы вместе с ними занимаемся. В начале урока педагогики мою кафедру окружили, говорили о распределении между ними разных обязанностей на вечере, шутили, смеялись. И в общем так развеселились, что когда я стал спрашивать урок, было уже невозможно установить дисциплину. Я не раз останавливал их, т<ак> к<ак> они мешали отвечать, но все безуспешно. Но на этот раз я не сердился. И весь урок прошел мирно. А когда при окончании урока не осталось времени на чтение принесенного мной номера «Свободного воспитания», я сказал громко, что своими разговорами они сами себя наказали, т<ак> к<ак> при дисциплине успели бы и позаниматься, и почитать.
3 февраля
Вчера был в гимназии вечер для младших классов. Хлопотали над устройством восьмиклассницы. Сошел вечер недурно. Особенно сценка из «Недоросля» (экзамен Митрофанушки), разыгранная ученицами IV и III классов, и номера пения, исполненные приготовишками.
Во время вечера мне пришлось поговорить с одной из восьмиклассниц — С-ной, с которой у меня довольно хорошие отношения. Говорили больше о VIII классе и моих отношениях к нему. Когда я выражал свое недоумение, отчего это с VIII классом так трудно ладить, С-на объяснила это тем, что они ныне заленились, а заленились от изобилия свободных уроков и оттого, что многие, как и она, чувствуя, что это последний беззаботный год, стремятся повеселиться вовсю, так что даже и читать некогда. С моей же стороны она видит не вполне одинаковое отношение ко всем, например, ей кажется, что я не расположен к М-вой и это сказывается, когда я спрашиваю у ней уроки. Я старался оправдаться, что М-ва сама часто возмущает меня своим незнанием, апломбом и беззастенчивостью; но что лично против нее я ничего не имею. Поэтому раньше у меня никаких столкновений с ней не было, и только ныне, когда пошли больше «умственные» науки, она стала поражать своим слабым развитием, которое старается скрыть всеми правдами и неправдами. Сама же С-на находит, что трудно и требовать от учителя вполне одинакового отношения ко всем: ведь он тоже человек, а ученицы все разные люди, и характер каждой из них сказывается и но время учебных занятий. Потом она говорила, что и между самими восьмиклассницами нет вполне хороших отношений, так что трудно сделать что-нибудь сообща. От этого вечера, двое совсем отказались, а некоторые, хотя и пришли, но не принимают в нем никакого участия. И-и наводит только критику на все, а когда ее спросишь, как же сделать, отвечает только: как-нибудь. Да, у каждой из учениц своя индивидуальность, нередко тяжелый, неуживчивый характер, и весьма нелегко установить со всеми одинаково хорошие, беспристрастные отношения.
В гостях у восьмиклассниц
4 февраля
Сегодня был в гостях у одной восьмиклассницы (она уже другой раз приглашала меня, и мне не хотелось ее обидеть отказом). Было несколько и других восьмиклассниц, ее подруг. За обедом среди веселой болтовни у меня опять вышел небольшой инцидент с госпожой Б-вой, с которой было столкновение и в гимназии. По поводу шутливого замечания кого-то из молодежи о необходимости гимназисткам почитать «Хороший тон», я тоже в шутку заметил: «В гимназии его еще не проходили». Б-вой это показалось язвительной насмешкой над гимназистками, которые любят ссылаться на то, что этого у них еще не проходили. Пришлось объясняться с ней и сказать, что она вообще склонна истолковывать чужие слова в дурном смысле. Это же замечалось у нее и в классе. Но этого я уже не сказал. Не знаю, чем объясняется это у Б-вой. Но при такой тенденции ладить с ней очень трудно. После обеда играли в «телефон». Первым сидел студент и пускал в оборот иностранные слова. Поэтому игра оказалась своего рода экзаменом относительно умственного развития присутствовавших. Играла вся молодежь старших классов.
И странно было видеть, как невысок уровень умственного развития у большинства из них. Стойко держались только восьмиклассницы (бывшая здесь компания — наиболее развитая часть класса). Остальные же обнаруживали незнание самых общеизвестных слов. «Кульминационный» произносили как «курманационный», удивлялись как неизвестному слову «полемика», спрашивали, есть ли слово «пауперизм» (одна девица, вышедшая из седьмого класса, дочь генерала с высшим образованием); а великовозрастный реалист, оказавшийся на первом месте, пустил со спокойной совестью слово «марксинизм». Нечто подобное вышло недавно и на уроке в VIII классе: одна девица, отвечая урок, говорила вместо «паника» — «полемика», и когда я, указав на ошибку, попросил объяснить, что такое полемика, оказалась не в состоянии сделать это.
Главная причина такой неразвитости наших учащихся в том, что они мало читают, а если и читают, то исключительно беллетристику. Школа должна бы содействовать этому, но при теперешней постановке может очень немногое сделать. При переполненности классов, отсутствии свободного времени и невозможности устраивать какие-либо внеклассные занятия приходится ограничиваться только тем, что даешь в каждый класс список рекомендуемых для прочтения книг, изредка спрашиваешь, кто что прочел, и только. Притом это делаешь только но своему предмету, т.е. даешь списки только по беллетристике и критике. При прохождении курса требуешь читать критические статьи, например Белинского, Добролюбова, Писарева. Но как их читают, насколько понимают их, трудно проверить. Было бы полезнее читать такие статьи в классе, объяснять и конспектировать их, но на это обыкновенно не хватает времени. При меньшем количестве учащихся и более свободного времени у преподавателей можно было бы внимательней следить и за внеклассным чтением учащихся. И не только учитель русского языка, а также и остальные педагоги, каждый по своей дисциплине.
Теперь же дело внеклассного чтения и развития учащихся зависит почти исключительно от их личных качеств. Более умные, серьезные сами любят читать, а тупые и легкомысленные почти ничего не читают и, выходя из средней школы, поражают своим невежеством.
10 февраля
Несколько лет назад у нас употреблялись в приготовительных классах интересные и богато иллюстрированные книги Тушнова и Шестакова «Новая школа». Но это были еще отзвуки «дней свободы». Министерство, ревниво борющееся с просвещением, скоро изъяло их из употребления. Пришлось отыскивать другие книги из числа одобренных, и за неимением лучшего остановились на «Вешних водах» Тихомирова, надеясь, что через два года можно заменить их чем-нибудь более новым. Новая учительница, поступившая за это время, особенно тяготилась книгами Тихомирова и с нетерпением ждала, когда пройдут эти два года. Ныне последний год, и потому сегодня заговорили на эту тему с директором. Но оказалось, что вышел новый циркуляр, требующий, чтобы учебники сменялись не ранее чем через три года. И хотя удобнее было бы с осени ввести в младших приготовительных классах новую книгу и по ней же заниматься и дальше. Но, согласно букве циркуляра, придется ждать еще год и уже тогда, прозанимавшись год в младших приготовительных по одной книге, на следующий год ввести новую (когда эти ученицы будут уже в старшем приготовительном). И хотя это довольно нелепо, директор, сам прекрасно понимая это, ничего не может сделать, будучи связан циркуляром. При этом самое введение новой книги обставлено целым рядом формальностей. Надо представить письменный отзыв о старой и новой книге, надо указать, когда она одобрена, необходимо даже обозначить, в каком номере «Журнала Министерства» и за какой год напечатано это одобрение. И хотя гораздо бы проще справиться на самой книжке, одобрена ли она, по для большей формалистики надо еще перерывать журналы Министерства за прошлые годы, чтобы сделать точную цитату. Без этого же округ никогда не допускает книги. Такой же порядок требуется, оказывается, даже для введения прописи Гербача с прямым письмом. Прописи эти уже старинные, мало употребляются, а все-таки для введения их требуется рыться в журналах и отыскивать одобрения. Но с прописями дело еще легче. Книги же для классного чтения часто годами не рассматриваются в министерстве, а по рассмотрении лучшие из них бракуются. Вот и выбирай тут!
