Другой случай, который Милль считает своей заслугой перед обществом, заключался в следующем: во время волнений рабочих по случаю отвержения парламентом билля о реформе правительство запретило устраивать публичные митинги в Гайд-Парке. Несмотря на запрет, рабочие решились там собраться, запасшись на всякий случай оружием. Правительство, со своей стороны, приказало войскам быть наготове, и можно было опасаться столкновения, которое стоило бы жизни многим. Чтобы предупредить кровопролитие, правительство обратилось к Миллю с просьбой уговорить рабочих разойтись.
Он принял это предложение и произнес перед рабочими длинную речь, доказывая им, что их поведение неблагоразумно: они желают вызвать революционное движение, но для революции они слишком слабы, и потому было бы благоразумнее не покидать легальной почвы и постараться достигнуть своих целей путем закона. Доводы Милля подействовали на рабочих, и они спокойно разошлись по домам.
В парламентской деятельности Милля обращает на себя внимание его отношение к ирландскому вопросу. Он всегда горячо отстаивал интересы ирландских коттеров и предсказывал, что только энергичными, смелыми мерами можно решить ирландский вопрос. Последующие события доказали справедливость его предсказания.
В 1868 году были назначены новые выборы в парламент, и Милль потерпел поражение в Вестминстере. Ему немедленно предложили выступить кандидатом в других избирательных округах, но он отклонил эти предложения, ссылаясь на слабое здоровье и усталость, и уехал в Авиньон.
Милль объясняет свое поражение тем, что он принимал участие в публичной подписке для покрытия избирательных издержек радикального и атеистического депутата Брэдло. Сочувствие атеисту было таким большим грехом в глазах избирателей Вестминстера, что они предпочли на место Милля выбрать консервативного депутата.
Последние несколько лет жизни Милля мирно и спокойно прошли в Авиньоне. В одном письме к своему другу Торнтону он следующим образом описывает свою домашнюю обстановку:
«Елена (его падчерица. – Авт.) осуществила свою мечту и устроила для меня крытую галерею, в которой я могу гулять в холодную и дождливую погоду. Терраса тоже увеличена и охватывает обе стороны дома. Кроме того, Елена устроила небольшую комнату для моих гербариев, с ящиками для растений, полками для ботанических книг и большим столом посредине для препарирования растений. Вы видите, я живу, как в монастыре, и можете себе представить, с каким пренебрежением я думаю о парламентских залах, которые при всех своих удобствах не могли бы предоставить мне этих скромных радостей жизни».
В 1871 году умер близкий друг Милля, историк Грот; он был похоронен в Вестминстерском аббатстве. Милль приехал на его торжественные похороны и заметил при этом Бэну: «Скоро и меня похоронят, хотя и без таких церемоний». Его силы заметно ослабевали. Морлей, известный либеральный писатель и общественный деятель, следующим образом описывает свое последнее свидание с Миллем:
«Он с ранним утренним поездом приехал ко мне в деревню, чтобы провести день со мной. Он был в спокойном и приветливом настроении духа. Мы не спеша шли по поросшей травой дороге, окаймленной с обеих сторон кустами вереска и тисса; перед нами расстилались живописные меловые холмы, перемежающиеся с зеленеющими полями, и Милль живо наслаждался этой мирной картиной природы. Как известно, он – страстный ботаник, и каждые десять минут он останавливался, чтобы сорвать тот или иной цветок… Понятное дело, мы много разговаривали, и Милль говорил очень хорошо. Он соглашался, что Гете внес много нового в поэзию, но его возмущал нравственный характер Гете. Он удивлялся, как человек, который умел так хорошо описывать скорбь покинутой женщины, мог в своей личной жизни так дурно относиться к женщинам. Во всех отношениях он предпочитает Шиллера. Перейти к Шиллеру от Гете – это все равно, что выйти на свежий воздух из оранжереи. Он говорил, что проза Ж. Санд действует на него как музыка и что он не знает более совершенного прозаического стиля.
Далее он рассказывал, что его радикальные друзья были очень недовольны его пристрастием к Уордсворту, но он обыкновенно возражал им: Уордсворт вам не нужен во время борьбы, но когда победа будет одержана, люди более чем когда-либо будут нуждаться в тех ощущениях, которые поддерживаются и питаются чтением Уордсворта… Когда мы пришли домой, Милль стал с детской веселостью болтать с моими детьми о полевых цветах, о жизни насекомых и пении птиц. Ему очень хотелось послушать пение соловья. Вечером я отвез его на станцию железной дороги, и таким образом и этот светлый день моей жизни прошел, как проходит все хорошее и дурное».
Милль умер в 67 лет, 8 мая 1873 года в Авиньоне. За несколько дней до смерти он вышел погулять и собрал первые весенние цветы. Он заболел совершенно внезапно. Когда ему сообщили, что нет надежды на выздоровление, он спокойно сказал: «Мое дело сделано», – и встретил смерть так же мужественно, как и жил.
Милля похоронили в Авиньоне, рядом с его женой.
Философская и научная деятельность Милля.
Генри Томас Бокль, известный автор «Истории цивилизации Англии», говорит в одной из своих статей, что если бы из величайших мыслителей Европы был составлен суд присяжных для решения вопроса, кто из всех современных писателей больше всего сделал для успехов знания, то они не усомнились бы назвать имя Джона Стюарта Милля. Эта высокая оценка значения литературной деятельности Милля, без всякого сомнения, значительно преувеличена; многие современные писатели и ученые оставили после себя более глубокий след в истории человеческой мысли, проявили в своих сочинениях больше смелости и творческой силы, чем знаменитый автор «Системы логики» и «Политической экономии». Достаточно назвать Огюста Конта, творца позитивной философии, чтобы убедиться в том, что пальма первенства не может быть присуждена Миллю. В противоположность Конту Милль не создал новой школы и не выработал законченной философской системы. Он сам был последователем других, более оригинальных мыслителей и развивал те идеи, которые были открыты его предшественниками. Но он, более чем кто-либо другой, содействовал распространению во всем цивилизованном мире правильного понимания духа современной науки, возникшей на почве изучения природы.
Сочинения Милля, написанные прекрасным, живым языком, пользуются в настоящее время такой популярностью, которая лучше всего свидетельствует о громадном значении трудов Милля в истории умственного развития нашего времени. О распространенности его сочинений можно судить по количеству изданий их на английском языке. Так, до 1885 года «Система логики» выдержала 10 изданий, «Начала политической экономии» – 8, «Рассуждения о философии Гамильтона» – 5, «О подчиненности женщин» – 4, «О свободе» и «Утилитарианизм» – 3 издания и т. д. Кроме того, надо принять во внимание, что сочинения Милля переведены на все европейские языки (на русском языке, например, «Начала политической экономии» выдержали два издания), – и тогда мы убедимся, что произведения этого замечательного писателя должны были обладать какими-нибудь редкими и даже исключительными достоинствами, чтобы до такой степени завоевать себе симпатии читателей Англии и всего континента.