23 августа, среда. Опять ездил в общежитие, решили относительно ремонта в местах общего пользования на втором этаже. Опять наткнулся на каких-то загадочных жильцов на 3-м этаже в 434 комнате. Услышал враки о том, что это какие-то заочники. Потом С.И. плел мне какие-то объяснения относительно МУРовца и будто бы он меня об этом информировал. «Сережа, хоть одного человека селил ли я в общежитие без письменного разрешения? Вот то-то».
Во второй половине дня был Женя Шишкин из Нижнего Новгорода. Я сказал ему всю правду о его романе. Написан он здорово, может быть, даже очень здорово, но в самом письме есть старомодность подхода. Женя собирается переезжать в Москву, я обязательно ему помогу. Лучшего мастера по прозе для ВЛК я вряд ли найду, а попозже он устроится с жильем и сам. Женя подтвердил свое желание напечатать в своем новгородском журнале мои дневники за 1998 год. Надо начинать их вычитывать.
Заезжал Ваня Панкеев, с которым мы хорошо поговорили. Подарил мне свою книжку, отметив места, которые мне надо бы прочесть. Я ему в ответ подарил новенькую книжечку о литмастерстве.
Вечером ТВ долго рассказывало о помощи семьям погибших моряков. Показывали посещение Путина жены командира «Курска». И он сам и эта женщина вели себя очень достойно. Но вот вечернее интервью В.В. корреспонденту Мамонтову показалось мне безвкусным. Какое-то жалкое лепетание о силах, которые купили себе виллы на Средиземном море.
24 августа, четверг. К моему удивлению, «Труд» напечатал мою маленькую инвективу против Сергеева. Впечатывал ли я в дневник мое ответное письмо на письмо министра? Хотя можно и подумать «Ай моська. Знать она сильна…», но тем не менее нужно было определенное мужество, чтобы так смазать по сусалам.
«Труд», конечно, заметочку отредактировал. Исчезли некоторые фрагменты. Снова перепечатываю все целиком, дабы новая цензура была наглядной. Совершенно очевидно, что редактируется не стиль, а политика и собственный портрет.
«Об этом все напишут, но не писать об этом нельзя — авария на атомоходе «Курск». Первый импульс, когда авария стала развеваться, как трагедия: к чертовой матери пора помести всех этих старперов, по-прежнему, принимающие «взвешенные» решения. Не будем, как дети, играть в «любимые российские игры, поиск виноватого», но давайте вспомним, кто у нас отвечает за армию, за авиацию, за флот. Один у нас есть министр. Вот его и имею в виду, тем более, что имел конкретную и предметную переписку об организации военной кафедры в институте — наверху, в министерствах сидят опытные и вдумчивые решальшики.
Я представляю, как было советниками и решальшиками доложено президенту об аварии: не волнуйтесь, ваше превосходительство у нас есть техника, откроем, достанем, справимся сами. Шапками закидаем. Возьмем Грозный к Новому Году! И президент оказался в патовой ситуации: своей волей пригласи иностранных спасателей — виноват, подрывает престиж государства, едет на место событий — опять виноват, занимается популизмом и мешает нормальной работе. А тем временем из трагедии телевидение выстраивает мексиканский сериал. Камера допрашивает бывших подводников и заглядывает в лица родственникам. Частное горе тысячи людей и горе народа выпотрошены, как праздничная индейка. Забыты трагедия на Пушкинской площади, столкновение пассажирского автобуса в Омске. Идет охота на матерей, отцов и жен погибших моряков. О верховной власти высказываются бывшие и действующие подводники, и «простой народ». Выстраиваются журналистские карьеры. Но другого телевидения, не смотря на свободу слова, у нас нет. Через трагедию телевидение сводит свои счеты с властью». (Жирным шрифтом то, что исчезло после редактуры).
С десяти и до четырех часов вел собеседование на заочном отделении. Заочники, как и всегда, интереснее и круче наших ребят с дневного отделения. Они более бескорыстны, что ли?
Того самого Быкова из Красноярска, о котором так долго трубили, выпустили из тюрьмы под какое-то поручительство влиятельных людей, фамилии которых не называют. Главный свидетель, переправленный из Греции в нашу тюрьму, изменил показания. А чему же здесь удивляться? Наша правовая система, губернатор Красноярска и лично В.В. Путин, как борец с коррупцией, получили пощечину.
Прочел отмеченные Ваней Панкеевым места. Все это интересно, легко, умно, но не дотягивает до подсознания, работающего, как топор.
Начал читать книжку Александра Гениса «Довлатов и окрестности». Сразу же ясно, что написал эту книжку человек одаренный, но я это знал и раньше. В связи с этим вспомнил, как кто-то из КГБшников, сопровождавших советскую делегацию на первой встрече советских писателей и писателей-эмигрантов что-то очень пренебрежительно сказал то ли о Генисе, то ли о Вайле, я только запомнил что разговор был о парне, эмигрировавшем из Прибалтики.
25 августа, пятница и 26 августа, суббота. Здесь надвигался день рождения у С.П. Мы уже прикинули, что отметим его сразу же после окончания последнего тура собеседования 26-го августа, но С.П. заболел, у него температура, и вечеринка была отменена. Собеседование на этот раз далось мне необыкновенно трудно. Во-первых, было, как никогда, много ребят из провинции, а значит, при сегодняшнем уровне подготовки приходилось работать на сниженных, а для меня трудных, оборотах. Во-вторых, были еще платники, которые требовали особого подхода, уровень обычно низок, но с ними требовался разговор серьезный, клиент за деньги имеет право на внимание и хотя бы ощущения серьезности намерений организации, в которую он вносит деньги. Все это было еще и физически очень трудно. Спектакль с бесконечными монологами и без готовой драматургии. В общем, набрали норму 70 человек на бюджетную основу и около 50 человек будут обучаться на так называемой компенсационной основе.
Последнее время я очень много размышлял о соотношении наших платных и бюджетных студентов. Мы часто дотягиваем изо всех сил бездарных московских — девочек и мальчиков, даже когда выясняется, что они недотягивают, а порой бездарны, и никак не можем дать нормальную среду и возможности получить полноценные знания нашим бюджетникам. У меня вызрел план, по мере возможностей интегрировать учебные планы на очном и заочном отделениях и по возможности давать заочникам возможность повариться на 4-м, 5-м курсах на очном отделении.
Работа комиссии завершилась моим приказом, в котором я распределял премии. Каждый год я давал какие-то деньги всем в самом начале учебного года, после отпуска, полагая, что все после лета уже на пределе, а на этот раз дал по 1000 рублей всем преподавателям, принимавшим участие в наборе студентов, и по 5000 тысяч З.М. Кочетковой и Д.Н. Лаптеву — ответственный секретарь и проректор, отвечающий за платное обучение. Наде Годенко тоже как проклятой, просидевшей в приемной комиссии все лето, дал 3000 рублей. Пусть получат те, кто работали. Разговоров в нашем коллективе, привыкшем к уравниловке, я думаю, будет много.
