Все было тщетно. И естественно, где тонко, там и рвется. Подтвердилось «правило бутерброда», который если падает, то непременно маслом вниз. До Бремена мы добирались с таким трудом, будто он находится на берегу Магелланова пролива. Команда и тренеры страшно устали в пути. Большинство футболистов были какие-то вялые. На разминку перед игрой вышли полусонными. И еще во время разминки я нутром почувствовал, что нас сейчас крепко обыграют.
Первые же минуты матча показали, что и «Вердер» совсем не тот, который выступал в Москве, и «Спартак» словно подменили. 2:6 — это был разгром. И не «порядок бил класс» в этом матче, о котором горько вспоминать, а «класс и порядок били беспорядок».
Как тут не вспомнить другой матч европейского кубкового турнира тех же восьмидесятых годов, когда спартаковцам достался в соперники мой давний знакомый — лондонский «Арсенал». Мало того что этот клуб маститый сам по себе, так он еще и числился среди предыдущих обладателей кубка, за который мы с ним собирались бороться. Англичане в Лужниках не стали обороняться, нет, они шли и шли в атаку и забили нам два гола, которые, как известно, при определенной ситуации ценятся дороже в этих турнирах, чем забитые на своем поле.
Перенеся два нокдауна и опомнившись, спартаковцы ринулись на штурм британских ворот. Была достигнута победа со счетом 3:2, но два гола, пропущенные на своем поле, не давали мне покоя. Я вновь и вновь напоминал о них спартаковцам.
Они были тогда энтузиастами — оптимистичные и старательные спартаковцы 1982 года. Они поняли, прочувствовали, приняли близко к сердцу скрытую внешним благополучием опасность, которая, став в ответном матче реальностью, могла прекратить наши выступления в этом европейском турнире. Спартаковцы с подъемом и задором приняли тренерский план: в Лондоне не уходить в глухую защиту, не играть на удержание минимального счета, что всегда — скользкая дорожка, а атаковать и атаковать (чего никак не ждут от нас англичане).
— Мы, казалось бы, облегчили задачу «Арсеналу», пропустив дома два мяча, — говорил я на установке. — Так давайте усложним ему задачу теперь. Застанем врасплох своей агрессивной игрой, не будем отсиживаться в защите, как того ожидают наши гостеприимные хозяева, забьем им больше, чем два!
Когда между командой и тренером обретен контакт, полдела сделано. Наш новый визит в Англию стал победным. Напористо атаковали крайние защитники; завертели, запутали британскую оборону своей каруселью и неожиданными выпадами игроки передних линий; в первые четверть часа второго тайма Сергей Родионов, Федор Черенков и Сергей Шавло выполнили нашу «программу максимум»: забили больше, чем два мяча. И после этого спартаковцы не утихомирились, продолжали терзать защиту. Под овации английских зрителей, умеющих ценить содержательную, результативную игру, забили четвертый мяч и оставили о себе превосходную память в стране Шекспира.
Вот что такое головокружение от успехов и вот что такое рассудительные головы. Вот что такое горе тренера и вот что такое его счастье.
«К СЕМЕЙНОЙ ЖИЗНИ ВСЕГДА ОТНОСИЛСЯ СЕРЬЕЗНО»
Футболисту и тренеру, как и представителю любой другой профессии, важен и нужен надежный тыл: дружная семья, домашний уют, хорошие отношения. Знаю немало примеров, когда семейные неприятности, ссоры, а то и скандалы, приводившие к разрыву, отрицательно сказывались на выступлениях игрока.
К семейной жизни я — умозрительно — всегда относился серьезно, хотя о собственной женитьбе совершенно не думал лет до двадцати четырех. Представления мои и принципы были определенны и устойчивы: если жениться, то не для того, чтобы вскоре развестись; дом — это любовь и взаимное уважение, это дети, это порядок. Высокие требования нужно предъявлять в первую очередь к себе, отношение к семье должно быть ответственным. Так я считал в молодости, так считаю по сей день.
Понимал я и то, что мужчина должен быть главой семьи и обеспечить ее материально.
В послевоенные годы мы дружили с Василием Карцевым. В «Динамо» он был приглашен из «Локомотива», немосквич (из подмосковного города Егорьевска), жил долгое время в гостинице. Бытовая неустроенность сказывалась на его настроении и, конечно, на игре. Поэтому я убеждал Карцева: «Приезжай почаще ко мне». При этом понимал, что наша шестнадцатиметровая комната не ахти какие хоромы; что в квартире, кроме Бесковых, еще четыре семьи; но мама приготовит обед, приветит гостя, и Карцев почувствует себя хоть в какой-то степени дома, это его успокоит, уравновесит.
Со временем нам с Василием предоставили на двоих двухкомнатную квартиру в высотном доме на Котельнической набережной: дескать, раз вы друзья, то получайте каждый по комнате, а кухню и остальное делите по-дружески (да, не так-то просто было в послевоенные годы получить отдельную квартиру в Москве даже игроку прославленной футбольной команды!). Вскоре Карцев собрался жениться, и я, сознавая, что молодоженам необходимы благоприятные условия, уступил другу свою комнату в этой квартире.
Многие мои партнеры по «Металлургу» и «Динамо» были женаты. Мне, самым серьезным образом воспринимавшему советы старших, врезалась в сознание фраза, сказанная товарищами в «Металлурге», — Павлом Александровичем Кудрявцевым и Юрием Васильевичем Логиновым: «Запомни, Костя, жениться надо не раньше двадцати пяти…»
…Шли мы однажды с приятелем Яшей Гениным, инженером (он стал в скором времени лауреатом Сталинской премии), кажется, возле московского сада «Эрмитаж». И навстречу — две девушки. Одна из них произвела на меня огромное впечатление. Сразу, с первого взгляда! «Знаешь, Яша, — сказал я, — вот на такой девушке я бы женился…»
Еще два-три раза встречал эту юную незнакомку, но не только не решался подойти, но даже долго смотреть на нее считал неудобным. В момент одной из наших случайных встреч с этой девушкой я сказал футболисту Александру Петрову, оказавшемуся рядом: «Познакомился бы ты, Саше, а затем познакомил бы меня». Но Саша тоже не решился заговорить с этими девушками.
Однажды мы встретились в саду «Эрмитаж» с Владимиром Аркадьевичем Канделаки, известным певцом и большим любителем футбола; разговорились о матчах, игроках, соперничестве «Динамо» и ЦДКА. Вдруг подходят к Канделаки… эти самые девушки! Здороваются, передают от кого-то привет и уходят… Впоследствии я узнал, что Канделаки родом из Батуми, и Лера родилась в Батуми, ее мама была знакома с Владимиром Аркадьевичем давно. Эта встреча в «Эрмитаже» произошла летом сорок пятого года.
