Потом я вернулась в операционную. Моей дочке было уже лучше, чего нельзя было сказать обо мне».
Также Джейн рассказала, что встретила покойную бабушку, а потом некоего «проводника», который сказал, что еще не время и, хотя ее тело до сих пор не оправилось от шока, она должна возвращаться. После чего она проснулась в больничной кровати с капельницами в руках. Она пыталась поделиться своим опытом с медсестрами и врачом, но те отвечали, что это ничего не значит, и Джейн почувствовала, что они не поймут.
Похожее околосмертное переживание было у Колин, когда ей было двадцать два и она потеряла много крови при родах. Вот как она описала свои ощущения выхода из тела:
«Я ужасно мучилась и наконец потеряла сознание. Но когда я очнулась, все было совсем не так, как всегда! Я не только была вне своего тела, но и не сразу смогла осознать, что мертвенно-бледное тело, истекающее кровью на операционном столе, – мое! А точка, с которой я все это наблюдала, была где-то наверху, под потолком. Оттуда я смотрела, как медсестры и врачи носятся по палате, словно сумасшедшие, пытаясь вернуть к жизни несчастную девушку.
Между гинекологом и анестезиологом, которого вызвали в палату, разгорелся ужасный спор. Гинеколог утверждал, что делать что-либо бесполезно, потому что совершенно ясно, что уже слишком поздно. Он был абсолютно уверен, что я мертва. Своей жизнью я обязана анестезиологу, который доказывал, что меня можно вернуть. Я до сих пор слышу, как он кричит: „Она же еще ребенок! Мы должны попытаться!“ Он настоял, чтобы медсестры сделали мне какое-то переливание, и буквально заставил гинеколога присоединиться и помогать. Помню, что меня шокировали ругательства, которыми обменивались врачи. Я не могла поверить, что они способны выражаться так грубо, да еще в присутствии медсестер.
Когда несколько дней спустя я пришла в сознание – нормально, в своем теле, – я была в реанимации, вся опутана капельницами. Ко мне в палату зашел врач, и я сразу же его узнала, это был анестезиолог. Я поблагодарила его за то, что спас мне жизнь. Он очень удивился и поинтересовался, почему я считаю, что он спас меня и его нужно благодарить. Тогда я ему все рассказала – как я покинула тело и видела извне, что происходит в операционной. Я сказала и о том, как меня шокировали грубости, которыми он обменивался с гинекологом. Сперва он не мог мне поверить, но захотел услышать все, что еще я запомнила. И когда я закончила, он признался, что не так сильно поражен моим рассказом, потому что уже сталкивался с околосмертными переживаниями у нескольких пациентов».
Колин добавила, что признание анестезиолога в том, что он уже слышал об ОСП, было очень важно. Сама она не сомневалась в реальности своего опыта, он ощущался даже реальнее, чем повседневная жизнь. Но возможность поговорить о нем с врачом, который не отмахнулся от этого как от сна или галлюцинации, была очень важна. И я слышал подобное от множества людей, испытавших ОСП. Когда медицинский персонал не обращал внимания на околосмертные переживания, люди чувствовали досаду, злость и депрессию, ощущали, что их личность обесценивают. Но когда врачи или медсестры готовы были выслушать рассказы об ОСП и признавали их значимость для человека, – что бы они сами ни думали об этом явлении, – пациенты чувствовали уважение к себе и понимание.
Более 80 % участников моего исследования говорили об ощущении присутствия вне физического тела. Однако лишь половина из них описывает взгляд извне на собственное тело и наблюдение происходящих вокруг событий откуда-то сверху, как Эл, Джейн и Колин. Многие люди бывают удивлены, увидев свое тело внизу и на расстоянии, а некоторые даже не сразу узнают его. Те, кто узнают себя, часто говорят о чувстве растерянности из-за того, что видят тело отдельно. Некоторые понимают, что умерли, только тогда, когда с удивлением обнаруживают собственное безжизненное тело. Участники моих опросов обычно описывают выход из тела и последующее возвращение в него как внезапные, легкие и безболезненные.
Сообщения о том, что при околосмертных переживаниях люди видят происходящее вокруг с измененного ракурса, извне своего тела, в истории встречались и раньше. Сэр Александр Огстон, выдающийся военный хирург из Шотландии, известный открытием стафилококка, испытал ОСП в 1900 году, когда попал в госпиталь с брюшным тифом во время англо-бурской войны. Ему тогда было пятьдесят шесть лет. Он вспоминал о неоднократном ощущении выхода из своего тела [50]:
«Сознание и тело как бы раздвоились, несколько отделились друг от друга. Я знал, что неподвижная бесформенная груда возле двери – мое тело. Оно принадлежало мне, но не было мной. Я чувствовал, что мое духовное Я периодически покидает его… до тех пор, пока что-то не подсказывало мне, что некто потревожил ту холодную груду у двери, которая, как я вспоминал, была моим телом. В такой момент меня стремительно втягивало обратно, я с отвращением соединялся с телом, и оно снова становилось мной. Его кормили, осматривали, говорили с ним. Когда его оставляли в покое, я опять покидал его… И хотя я знал, что смерть постоянно кружила рядом, я не думал о религии, не чувствовал страха перед концом, а просто носился в сумрачном поднебесье спокойно и равнодушно, пока что-нибудь снова не беспокоило тело, лежащее внизу. И снова я рывком возвращался в него, и все более отталкивающим оно мне казалось.
Помню в своих блужданиях странное ощущение, будто я был способен видеть сквозь стены. Хотя я знал, что они на месте, и все-таки мои чувства проникали всюду. Например, я отчетливо видел, как в другой части госпиталя несчастному хирургу из медицинского корпуса стало хуже, как он кричал и умер. Прежде я даже не знал о его существовании. Я видел, как его труп накрыли и незаметно, бесшумно вынесли, разувшись, чтобы мы не слышали, что кто-то умер… Когда я потом рассказывал об этом медсестрам, они соглашались, что все было ровно так, как я видел».
Ощущения освобождения от физического тела, подобные тем, о которых говорит Огстон, присутствуют и в современных сообщениях. Чувство выхода из тела сопровождает людей в моменты, когда состояние здоровья становится критическим. Нейроанатом Джилл Болти Тейлор перенесла обширный инсульт и на несколько лет лишилась возможности ходить, говорить, читать, писать и что-либо вспомнить. Когда она все-таки поправилась, то написала книгу, где в красках описала свои наблюдения за тем, как инсульт постепенно поражал мозг:
«Я вспоминаю тот первый день после инсульта со смешанным чувством сладости и горечи… Восприятие собственных физических границ больше не ограничивалось той областью, где кожа контактирует с воздухом.
