нелегко. Работа тяжелая. Не хватало жилья. Плохо обстояло дело с обеспечением продуктами. В итоге терпению строителей пришел конец: 29 июля 1959 года начались массовые беспорядки. В моей книге «Без правых и левых», вышедшей в 1991 году, я так рассказывал об этом:
«Тогда, летом 59-го, стихийно и мощно вырвалось наружу долго сдерживаемое народное недовольство. Приехавшая со всей страны молодежь столкнулась с типичными методами работы командно-административной системы, для которой обычные человеческие нужды и заботы практически ничего не значили. Ударными темпами возводились корпуса цехов, домны и мартены, а люди ютились в палатках, в наспех сколоченных бараках. Зачастую и спецовок-то не на всех хватало. Особенно выматывали душу перебои с водой, которую, как правило, доставляли строителям только к обеду, да и то какую-то мутноватую, с нездоровым специфическим запахом. А уж о продуктах и говорить нечего. Чашу терпения переполнило известие о том, что на базе ОРСа сгноили и закопали в земле большое количество мяса, сибирских пельменей, фруктов, о наличии которых на стройке никто не догадывался. К тому же начались перебои с бетоном, другими стройматериалами, а вынужденные простои оплачивались из рабочего кармана.
29 июля тысячные толпы бросивших работу каменщиков, бетонщиков, монтажников собрались на площади у здания треста, чтобы выяснить отношения с начальством. Возмущенные строители, убедившись, что никто с ними разговаривать не желает, решили по-своему восстановить справедливость. Полетели замки с продуктовых магазинов, люди самовольно стали “запасаться” овощами, картошкой. Кое-кто добрался и до водки. Под шумок предприимчивые людишки потащили тюки с промтоварами…»
Послушать очевидцев – волосы дыбом встают. В город ввели войска, объявлен комендантский час, сотни людей арестованы, а шесть человек, признанные особо опасными хулиганами, приговорены к высшей мере наказания – расстрелу… Таково содержание чрезвычайных событий, эхо которых доходило до далекого Днепродзержинска. В стенах училища мы, конечно, не знали даже об общих чертах происходящего, не говоря о подробностях. В тот момент Хрущёв находился с визитом в Америке. Когда президент США Эйзенхауэр спросил у него по поводу этих событий, его ответ был такой: «Пустая болтовня. В Казахстане нет никаких беспорядков». Уже по этому разговору мы чувствовали, что в Темиртау неспокойно. Однако всю правду об имевшей место трагедии мы узнали уже потом, когда, окончив учебу и получив специальность, вернулись в свою республику. Так бывает в закрытом обществе.
Об этом можно было бы и не говорить, если бы не один момент: ведь это не времена Кузнецкстроя, а стройка, проходившая в нашу эпоху. Если для оправдания жертв, приносимых ради индустриализации в период формирования молодого советского государства, еще как-то находили доказательства, то чем объяснить такое равнодушие к людям, проявленное в шестидесятые и последующие годы? Почему мы перепутали цели и средства их достижения, превратили человека в шестеренку огромного экономического механизма, перемалывающего все и вся? От этого человека с течением времени требовалось все больше и больше, не давая взамен ничего. Поневоле думаешь, может, и правду сказал Андрей Платонов, когда уже в начале «великих строек» он увидел огромную яму, которую мы все дружно копали для себя. Ведь мы же с интересом читали его книгу «Котлован».
К сожалению, из темиртауского трагического события не было извлечено соответствующего урока. Вместо системного исправления положения был избран путь успокоения любой ценой взбунтовавшихся жителей города.
По прибытии в Темиртау нас поразило прежде всего изобилие в магазинах города продуктов питания и промышленных товаров. В этом плане Днепродзержинск казался нам скромнее, поэтому мы глазам своим не верили. Полки ломились от черной и красной икры, рыбы, сгущенного молока, различных видов коньяка и шампанского. Сколько хочешь, бери – свободно! Очень много было и одежды на любой вкус, даже импортной.
Оказывается, это изобилие появилось после визита Брежнева, который приезжал в город для наведения порядка. Люди рассказывали, что он приехал сразу после волнений, был в очень мрачном состоянии. Пешком обходил строительные объекты, но ни с кем из рабочих не разговаривал. Его всюду сопровождала большая группа местных руководителей, понимавших, что темиртауские события для них даром не пройдут. И на самом деле, вскоре многие партийные и хозяйственные руководители были уволены с работы, некоторые исключены из партии.
Рассказывать о темиртауских событиях – значит рассказывать о природе вчерашнего советского периода. Как известно, после смерти Сталина и во внутренней, и во внешней политике Советского Союза в определенной степени проводилась либерализация. Я специально говорю «в определенной степени». В целом если основу СССР заложила Россия, то его собственную природу тоже определила русская политическая история. А этой истории весьма был присущ авторитаризм. Сталинская эпоха, склонность большевиков к командно-административной системе еще больше усилили традицию авторитаризма. Хрущёв, который в самом начале накопил определенный авторитет благодаря критике авторитаризма, культа личности Сталина, вскоре сам стал показывать верх волюнтаризма. Сегодня мы все знаем, какие он устраивал гонения на маршала Победы Жукова. Да и разоблачение Хрущёвым культа личности получилось половинчатым делом. Мы тогда учились в школе, слушая рассказы взрослых, удивлялись появлению сильного человека, решившегося разоблачать самого Сталина. Через некоторое время из уст этих же взрослых стали слышать их разговоры между собой типа «Почему обо всем этом открыто не говорят народу, не разъясняют, чего скрывать?» И на самом деле, многие остались недовольными из-за того, что в газетах не опубликовали доклад о культе личности, что народу довели лишь общее содержание. А этот доклад, оказывается, вскоре был опубликован в Америке, в больших городах смелые люди передавали друг другу его копии и читали.
Один из факторов краха советского общества – подчинение экономики политике, построение ее в угоду политике. Разрушение всех давно сформированных хозяйственных механизмов, прошедших для своей эпохи испытание временем, а именно создание на местах советов народного хозяйства (совнархозов) вместо центральных отраслевых министерств было большой ошибкой Хрущёва. К поставленной им задаче догнать и перегнать Америку все разбирающиеся в этих вопросах люди, думаю, относились с улыбкой. Если в 1956 году в США было произведено 16 миллионов тонн мяса, то в СССР – 7,5 миллиона тонн. Разве возможно этот показатель до 1961 года увеличить в два раза?! Настоящий волюнтаризм. Хрущёв к ленинскому термину «электрификация» придумал и присоединил слово «химизация». Объявил, что нет лучше корма, чем кукуруза, поэтому вся страна приступила к возделыванию этой культуры. Помнится, он провозгласил, что к 1980 году будем жить при коммунизме. Определенная часть народа поверила этому обещанию. В этом и заключается весь вопрос. Сие обещание Хрущёва прозвучало в мае 1957 года. Отныне народ стал ждать добрых перемен, хороших новостей в жизни страны. Но вместо этого
