Помню, как я в театре начинала… «Хармс! Чармс! Шардамс! Или школа клоунов». Стала клоунессой. Старалась как можно больше ролей отхватить. Со сцены не слезала. И радовалась, как дурочка. Я – артистка театра! Артистка театра! Я к тому времени подросла до метра семидесяти пяти, и Левитин подобрал мне партнеров, ростом намного ниже меня, и это добавляло комизм спектаклю. Я до того обрадовалась, что даже не прочитала самого Хармса. Хотя, по-моему, его книгу тогда еще не издали. Ходила в рукописях. Много заумного, мне не понятного. Но я верила режиссеру и читала, и играла. Одна «Елизавета Бом» чего стоила. А чего – я врубиться не могла. Или «Полет в небеса матери»: «На одной ноге скакала и плясала я кругом бессердечного ракиля, но в объятиях с врагом…» Или «Хорошая песенка про Фефиолю»: «Хоть ростом ты и не высока, зато изящна как осока». Припев: «Эх рямонт, рямонт, рямонт! Первококин и Кинеб!» Твой лик бровями оторочен. Но ты для нас казиста очень. Припев: «Эх, рямонт, рямонт, рямонт! Первакокин и Кинеб!» Может, у зрителей возникали свои, мне непонятные ассоциации с их жизнью. Некоторые смеялись. Или ржали, считая, что я несу чушь. Ведь над чушью тоже смеются. Тем более если она встречается в жизни. Режиссеру виднее. Я ему благодарна, что он выпустил меня на сцену. Я постепенно приживалась к ней, а сейчас меня со сцены тягачом не вытащишь. Сроднилась я с нею. Но не так, как раньше. Раньше физически, а теперь и духовно.
«Квартет для Лауры», «Зойкина квартира», даже «Безразмерное танго». Ведь я с него начинала. Скажи, сынок, ведь если бы не театр, меня не пригласили бы в кино, на съемки «Эзопа». Я когда была на просмотре, увидела себя на экране, даже глазам своим не верила. Табакова – вижу, Калягина – вижу, Гафта – вижу, а себя – не признаю. Красивая женщина. Говорит с чувством. Но вроде не я. В конце концов сама с собою согласилась – я это. Значит, доросла до этой роли. Жизнь движется, сынок. И у тебя будет роль – самая главная в жизни. Ради которой стоит жить. Но и другие не помешают, если яркие и значительные. Вот меня многие запомнили по эпизоду в «Моей морячке», хотя рядом, мою подругу, играла не кто-нибудь, а сама Гурченко. Живая легенда кино. А один режиссер… Очень известный… пригласил сниматься. Я без раздумий согласилась. Но смотрю, режиссер при встрече со мною смущается. Честный человек. Прямо сказал: «Я тебя взял, Люба, чтобы заработать деньги. А фильм выйдет дерьмовый». Не обманул. Я, снимаясь, и дерьма наелась, и деньги хорошие заработала. Без компромисса в искусстве жить трудно. Ты знаешь, моя любимая актриса – Раневская. Многие ее знают по «Подкидышу». А главная ее роль в фильме «Мечта» Михаила Роома. Как ему удалось пробить этот фильм, да еще во время войны – один Бог знает. Но пробил. И Раневская там сыграла бесподобно. Старую мать, собирающую гроши на осуществление проекта сына-архитектора. А проект провалился. И сын деньги прогулял. Она переживала, не один день, поседела, до корней волос, устроила сыну истерику. Но не оттолкнула от себя. Потому что он – сын. Этот фильм не стыдно будет показывать и через сто лет. Тема всем понятная и близкая. Из тех, что вечно живут в любой стране. И ты, Алеша, жди, жди своего фильма.
– А ты, мама, сколько лет уже ждешь? Ведь время бежит, как ты говоришь. Или я не прав?
– Прав, сынок. Многие считают, и я в том числе, что лучшая роль еще впереди. А так ли это? Моя лучшая подруга, которой я очень доверяю, утверждает, что свою лучшую роль, из вечных, я уже сыграла.
– В «Интердевочке»? В «Зойкиной квартире»? В «Квартете для Лауры»?
– Не угадаешь, сынок. «Зойкину квартиру» играли в десятках театров. И, не сомневаюсь, что там были Зойки не хуже меня, а может, и лучше. И Лаур во всем мире не сочтешь. А вот героиня фильма «Любовь с привилегиями» я одна. И другой может не быть и в другой стране.
– Как называется картина?
– «Любовь с привилегиями».
– Не слышал.
– Сначала называлась «Городские подробности».
– А кто авторы сценария?
– Брагинский и Черных. Отличные авторы и режиссер – Владимир Кучинский.
– И ты играешь главную роль?
– Вместе с Вячеславом Тихоновым.
– Со Штирлицем? А он другие роли играть может? Похлеще Штирлица?
– Может. И еще как. Сыграл гениально, поверь мне, сынок. «Семнадцать мгновений» сняты по заказу. И там много натяжек. С моей точки зрения. Кстати, моя подружка со мною согласна.
– Что ты, мама, Штирлиц – общепризнанный герой. Любимый в народе.
– Все так, сынок. Но если серьезно подумать, мог ли наш разведчик пробиться на такой высокий пост в фашистской Германии. В «Литературной газете», в юмористическом «Клубе 12 стульев» вышла очень смешная пародия на этот фильм. Там в правительстве Абвера все наши – и Геринг, и Гиммлер, и Геринг… Враг и фашист только один – Гитлер. Смешные ситуации возникают. Очень смешные. А судя по реалиям нашей жизни, Штирлица должны были убить.
– Кто?
– Кто именно – не знаю. Знаю где – в подвалах Лубянки или в какой-либо пересыльной тюрьме. Почти всех наших агентов, к тому же самых лучших, после возвращения на родину обязательно убивали. Они и знали больше, чем следовало им знать, по мнению верхов, и их имена и дела со временем могли всплыть. С живыми много возни. Только одному нашему разведчику Сталин клятвенно обещал сохранить жизнь. Тому, кто организовал убийство Троцкого. И сохранил. Но и тот под конец жизни оказался во Владимирском централе. Об этом мне поведал мой ярый поклонник – чекист.
– Усатый?
– Нет. Усатый… Это не поклонник, а почти что жених!
– Что значит «почти что». Жених или не жених?..
– Я еще окончательно не решила, Алеша, думаю… И фильм «Любовь с привилегиями» не выходит из головы. И режиссер Кучинский. Тонкий, психологичный человек, не любит внешних эффектов. Мне с ним работается очень легко. И Тихонову тоже. Подружка считает наш альянс счастливым, но без будущего. По ее мнению, такому режиссеру не доверят другие фильмы. Слишком они будут выделяться среди нашей серятины. И я благодарю Бога, что он соединил меня с этим режиссером, Тихоновым… Там и в эпизодах отлично играют Табаков, Шукшина… И наш быт, наши нравы схвачены точно. Скоро фильм выйдет на экраны. Успеха особого иметь не будет. Но, если верить подружке, фильм рассчитан не на широкий круг зрителей, а на вечность. Художественная копия нашей эпохи, а больше походит не на копию, а на саму жизнь. По этому фильму и через века можно будет судить о ней. Так считает подружка.
– Почему же ты не пригласила меня на просмотр?
– Ты был в отъезде, Алеша, но еще успеешь, увидишь.
– Но как ты попала в такой фильм? Расскажи, мама? Может, мне пригодится…
– Как попала? Был кастинг. Моя кинопроба прошла. Я не ожидала. Ведь начальство считало меня несоветской женщиной, а комиссия меня выбрала – как именно советскую и красивую. Шел 1989 год. Времена менялись. Ну и кое-какие мнения, суждения. В общем-то, я считаю, что мне повезло. Вызывает режиссер. Знакомится. Кучинский, – протягивает он мне руку. Глаза чистые, проникновенные, но в душу не лезут, не копаются в ней, а пытаются выяснить, чем я живу. Актриса ли в душе?
